Это мир для всех

А мы, мальчишки с соседней улицы, каждый день гуляли по этому рынку, и рынок нас за это благодарил. Аслик поначалу помогал владельцам контейнеров по мелочи – покупал им еду, приносил воду; потом он стал подрабатывать на бензоколонке у рынка, а также собирал деньги с автомобилей покупателей за въезд на рынок.

В общем, мы с ним в двенадцать лет стали богачами – покупали каждый день всякие «бубл-гамы», «7 раши», пакетики сухих напитков «Инвайт», блоки турецких шоколадок «Улькер», даже пробовали курить сигареты «Мальборо» и «Кэмэл».

Аслик умел доставать все эти «вкусности» и не всегда делал это легальным путём. Вот он однажды притащил мне целый целлофановый пакет хозяйственного мыла – кусков пятнадцать, говорит: нашёл на рынке. Мыло я отнёс маме – она стала меня ругать, кричала, что после недавнего дефицита никто мыло не выкинет добровольно. Говорит: «Украл его твой Аслик!»

В итоге она закинула пакет в подсобку, а потом он оттуда исчез – может быть, его съели крысы или унесли очередные мастера. В тот год мы делали ремонт в доме, приглашали разных мастеров, подешевле, ну и, конечно, все они были алкашами и ворами. Даже в холодильнике стали исчезать продукты. А ремонт шёл три месяца – всё лето!

Аслик присмотрел возле моего дома один бесхозный магазинчик – ларёк небольшой. Его нагло, не спросив разрешения у наших соседей – простой русской семьи, поставили некие тёмные «предприниматели». В ларьке торговали непонятно как и часто – только вечерами. Покупатели приезжали, как правило, на машинах без номеров, хотя в те времена на машинах без номеров ездили все, кому не лень…

Вдруг эта торговая точка незаметно закрылась, и Аслик залез в неё через крышу спустя какое-то время и обнаружил много полезных вещей. Позвал меня помочь всё это вытаскивать. Мы с ним за несколько заходов забрали из ларька – лазая через крышу – оставшиеся в нём напитки и сладости…

Потом, когда уже нечего было забирать, Аслик стал хулиганить, бросил бутылку в решётчатое окно ларька. Потом мы разбили там все стёкла, и Аслик даже надумал поджечь бесхозный ларёк, но я его отговорил от этого: мол, я же живу в пяти метрах, вдруг и на мой дом пойдёт пламя. Он согласился…

Как-то, в девяносто четвёртом, мы с Асликом сильно подрались. И почему же мы дрались? Дрались и в детстве до этого однажды – он у меня тогда шапку отобрал, а вот уже на этот раз – он сильно мухлевал в картах, и нас разнимала моя тётя. Тогда мы с ним в карты рубились каждый день. Но после драки уже на следующий день помирились и сидели на скамейке на улице как ни в чём не бывало – как будто и не дрались вовсе.

А один раз он увидел валявшийся на улице презерватив – и показал мне: «А это чтоб детей не было!» Я как-то это воспринял с грустью. «Как же так – без детей?»

Вот мне очень захотелось отпраздновать свой день рождения – двенадцать лет должно было скоро исполниться. До этого так весело праздновали одиннадцатилетие Аслика – аж завидно стало… Двенадцатилетие мне тогда казалось какой-то значимой датой – где-то вычитал, что Пушкин в двенадцать лет в лицей поступил…

Заранее купил банку сгущёнки, копил деньги на сладости – всё лето мы активно собирали бутылки вокруг оптового. Особенно ценились у приёмщиков стеклотары длинные водочные бутылки.

В конце лета девяносто четвёртого года в городе объявили об эпидемии холеры, и каждого взрослого и ребёнка с признаками кишечной инфекции – без разбора – увозили в специальную больницу – на карантин.

И надо же мне было за двое суток до дня рождения заболеть. Лето, жара, а едим мы с Асликом всякую фигню – вот и расстроился живот. Ночью приехала скорая, и меня увезли в больницу. Там сутками заставляли пить воду из баллонов – с лекарством каким-то, вода была невкусная.

День рождения свой я так и не отпраздновал, а когда вышел – увидел у дома несколько столиков. Угол улицы превратился в торговую точку – соседские старушки на нём стали продавать те самые жвачки с оптового и сладости вместе с ними. А моя бабушка стала чуть ли не самой главной среди них «бизнесменшей» – ведь она всю жизнь проработала в торговле. И я стал ей помогать – покупал утром на оптовом рынке товары и к вечеру успевал их распродать на углу.

Всё бы ничего, но стал к нам наведываться частенько участковый – настырный тип, говорил: мол, уличная торговля запрещена. Денег вроде бы просил. Женщины кричали, орали – участковый убегал.

Однажды я случайно разбил баллон с продаваемым бабушкой растительным маслом – и сказал ей: это участковый пришёл и выкинул его. И она поверила. И ничего не сказала. Но вдруг участковый исчез. И больше десяти лет на нашем районе вообще не появлялись милиционеры – до наступления 2005 года, когда Дагестан превратился в одну большую «горячую точку»: тогда каждый день лилась кровь, взлетали на воздух машины ДПС и ППС. В Махачкалу в тот год ввели усиленные отряды ОМОНа из других регионов страны, и по нашей улице стали ходить вооружённые до зубов патрули солдат внутренних войск. Но это было после…

Уличную торговлю к концу девяностых в городе всё же запретили – как оказалось, навсегда…