Это мое дело!

– Истцы считают, что Робин Гадом… И он, и весь совет директоров. Но на самом деле, если бы руководство компании пошло по пути максимальной прибыли, как хотели акционеры, это могло бы привести к банкротству: сокращение рабочих мест потянуло бы за собой уменьшение объемов выпускаемой продукции, а стало быть, и неминуемое повышение цен на нее в условиях демпинга конкурентов.

Все ясно. Истцы хотели поджарить и сожрать золотую рыбку, а директор не дал. Какой нахал, а!

– Значит, действия… – Я склонилась над документами, вычитываясь в строки. – …Махова можно расценивать как спасение компании?

– Тут дело не в спасении. Мы пока видим лишь вершину айсберга. Иск – только повод сместить генерального директора. Компанию хотят продать…

– А генеральный директор мешает?

– Да, мешает. Махов всю жизнь посвятил «Кемзиту». В девяностые, когда рабочим заводов зарплату выдавали запчастями, он умудрялся отоваривать своих не ведрами гаек и болтов, а хотя бы продуктами. Махов почти полвека на этом заводе, начинал с инженера-конструктора. И он тот, кому мне искренне хочется помочь, я ему сочувствую. Хотя эмоции в адвокатском ремесле – непозволительная роскошь.

Феликс говорил, и я впервые не просто понимала разумом, но и чувствовала: за прокурором стоит закон, а за адвокатом – человек со своими проблемами, заботами, судьбой. И этот человек смотрит на адвоката как на своего единственного заступника. И адвокату очень сложно не оступиться под тяжестью этой ноши.

– Адвокатское ремесло… – задумчиво повторила я.

– Да, ремесло, – согласился Феликс. – Именно ремесло, в котором окружающие видят только внешнюю сторону. Считают, что один умный юрист может заработать денег больше, чем сотня здоровенных парней с автоматами. И что адвокат – это синоним богатства.

Да, чистая правда. У нас в группе большинство студентов пришли на юрфак потому, что престижно и прибыльно. А некоторые, даже получив диплом, остались с этой святой верой. Хотя хороший юрист, прежде чем стать хорошим, должен хлебнуть, и немало. Пахать. Вкалывать. Пусть и не с лопатой в руках. Хотя… иногда и с нею. Исаак Абрамович как-то рассказывал, что ему лично пришлось участвовать в эксгумации.

– Бессонные ночи, натянутые нервы, голова, что готова порою взорваться… Все это «дары» моего… нашего ремесла. – Феликс наклонил голову, уперев пальцы в переносицу, а затем откинулся на кресла и усмехнулся: – Слова-то какие… Чувствую себя умудренным старцем.

– По-моему, это не от слов, а от недосыпа, – парировала я, спохватилась, что опять лезу в личное, и деловито напомнила: – Я принесла черновики по «Арго. ру».

– Отлично, сейчас гляну, – оживился Феликс.

В дверь стукнули. И, не дождавшись ответа, тут же заглянул мужчина:

– Фил, зайди ко мне в кабинет. Там Кира на видеосвязи, нужно посоветоваться…

– Да, Влад, сейчас, – отозвался Феликс, встал из-за стола и кивнул мне: – Подожди немного.

Он вышел. В приоткрытую дверь неслось яростное щелканье клавиш: секретарь что-то ожесточенно набирала на клавиатуре, присматривая за мной одним глазом.

Открылась соседняя дверь, и прозвучало:

– Серафима Игоревна, на пару секунд.

Та величественно поднялась со своего места и поплыла. Я осталась без присмотра. Взгляд невольно возвращался к документам, которые изучал Феликс. Нет, Таня, нет! Нехорошо совать нос не в свое дело. Неважно, уголовное оно или гражданское. Но о-о-очень хотелось взглянуть на работу профессионала. Хотя бы из-за плеча. Наверняка студент меда так же глазеет на аккуратный шов, наложенный умелыми руками опытного хирурга.

В общем, я не утерпела. Сначала склонилась над столом, потом и вовсе его обошла, чтобы удобнее было вчитываться в текст. Несколько мест было выделено маркером. На одном листе – сроки трудового договора с гендиректором. На другом – постановление о продлении. И пометка на полях: «неделя разницы». На третьей – договор о продаже части пакета акций компании с обведенной датой. Судя по всему, их продали как раз в ту «неделю разницы».

Хм… И какое отношение продажа акций имеет к иску? Я потянулась за еще одним листком, задела карандаш, лежавший на краю стола, тот покатился и… Звук падения показался выстрелом в тиши кабинета. Я подпрыгнула, быстро нырнула под стол и только ухватила чертов карандаш… Открылся соседний кабинет, по приемной простучали каблуки.

Супер! Секрецербер вернулась на наблюдательный пост. Дверь нараспашку, а я под столом, как идиотка. Аховый из меня шпион. Прямо никакущий. Представив свое фееричное появление из-под стола на глазах у изумленной секретарши, я едва не застонала. И что теперь делать? Сидеть тут, пока корни не пущу? Похоже, все-таки придется вылезать. Вот как дам задний ход, как выпрыгну из-под столешницы! Главное – мину независимую сделать. Может, у меня зарядка такая. Производственная. Кто йогу практикует, кто фитнес. А я под столами ползаю.

Только я включила заднюю передачу, как в приемной раздался голос:

– Здравствуйте! Мне сказали, что здесь я могу найти Татьяну Серебрянскую…