Это мой конёк. Наука запоминания и забывания

Эмоции иногда бывают иррациональными и мимолетными; в них нет логики, они исчезают, а мы даже не успеем облечь их в слова. Они бурлят в нас, окрашивая в разные цвета саму жизнь и воспоминания. Взять, например, радостное изумление, охватывающее аквалангиста в тот момент, когда он видит двух морских коньков в водорослях на Мадейре. Эмоции не имеют отношения к столбцам таблиц, диаграммам и белым халатам лабораторных ученых. Как же поймать их в научные рамки для исследования? Ученые годами пытались в лабораторных условиях изолировать эффект, оказываемый эмоциями на память. Им понадобился своего рода психологический набор колб и пробирок, а цель эксперимента — дистилляция чистейшего эмоционального воспоминания. Представьте себе вот такое задание на уроке естествознания.

Грустные воспоминания. Рецепт

Вам понадобится: видео, запечатлевшие стихийные бедствия, зараженных вирусом Эбола детей, похороны и слезы. Доброволец, согласный потратить свое время и погрустить. Анкета о личном воспоминании.

Инструкция: посадите испытуемого перед экраном компьютера и включите видеозапись. Следите за тем, как меняется выражение его лица: сначала оно нейтральное и даже выражает любопытство, но вот уголки рта опадают, между бровями появляется глубокая морщина, постепенно увлажняются глаза. А затем попросите его вспомнить что-нибудь личное.

Ожидаемый результат: прошлое покажется испытуемому более мрачным. Повторять до тех пор, пока экспериментатор не сочтет количество грустных воспоминаний удовлетворительным[36].

А если бы у вас не было личных воспоминаний? Но не как у Генри Молейсона, не помнившего событий после операции, а если бы вы знали о произошедших событиях, но их эпизоды невозможно было бы извлечь из памяти, потому что они не возникают в сознании, не оживают? У Сьюзи Маккиннон театр воспоминаний объявил забастовку, а может, даже ни разу не открывался. Она живет в Олимпии (штат Вашингтон, США) и является первым в мире человеком, кому поставили диагноз «тяжелый дефицит автобиографической памяти». Она не способна вспомнить ни один эпизод из своей жизни. Она знает, что замужем за Эриком Грином, но не помнит ни дня их долгой семейной жизни и даже того, как в 1970-х гг. они познакомились в баре. Только ее муж способен подробно пересказать этот эпизод. Она знает, что они побывали во многих экзотических странах, но лишь показывает хранящиеся дома сувениры, когда кто-нибудь спрашивает про Каймановы острова, Ямайку или Арубу. Она знает, что за люди ее окружают — с этим проблем нет; трудилась в сфере здравоохранения и в качестве специалиста по пенсионным вопросам. Всю жизнь она была прекрасным работником, женой и другом. Ее семантическая память в полном порядке. Первым описал разницу между семантической и эпизодической памятью канадский ученый Эндель Тульвинг. Семантическая память — мы про нее уже говорили — это все, что мы умеем и знаем о самих себе и мире, это наши истории. Эпизодические воспоминания — это то, что мы чувствуем, отправляясь в прошлое, ко времени и месту событий; мы ощущаем запахи и слышим звуки, оживают чувства — перед внутренним взором разыгрываются целые спектакли. Личная «машина времени» позволяет нам чувствовать, слышать, пробовать на вкус и видеть то, чего уже нет.

Но Сьюзан Маккиннон не знает, каково это. Она с готовностью поверила, что у нее все как у всех — есть муж и работа. Так ведь и должно быть? Она рассказывает о том, как впервые отвечала на вопросы психолога и очень удивилась, когда ее спросили о детских воспоминаниях. Она не верила в то, что кто-то вообще помнит свое детство, и полагала, что все, как она, выдумывали события прошлого, просто чтобы было о чем поговорить. Прочитав об Энделе Тульвинге, она поняла, что, возможно, у нее не такая память, как у всех[37].