Это мой конёк. Наука запоминания и забывания

Я стою на берегу,

Бурю взором стерегу.
И держу в руках своих
Горсть песчинок золотых.
Как они ласкают взгляд!
Как их мало! Как скользят
Все — меж пальцев — вниз, к волне,
К глубине — на горе мне!
Как их бег мне задержать,
Как сильнее руки сжать?
Сохранится ль хоть одна,
Или все возьмет волна?
Или то, что зримо мне,
Все есть только сон во сне?^{9}

Эдгар Аллан По[80]

Берлин, 1879 г. Вдоль реки Шпрее прогуливаются нарядные горожане. Любуются свежей листвой на липах из уличных кафе Унтер-ден-Линден. Поправляя платья и цилиндры, вдыхают запахи весны — лошадиного навоза на улице и горячих брецелей^{10}. Нежная листва отбрасывает на землю тень. «Чудесный день, — вполне вероятно, думает один из гуляющих под берлинскими липами, — интересно, сохранится ли в моей памяти именно это мгновение? Вспомню ли я с той же ясностью колышущий верхушки лип ветерок, если подумаю об этом дне, скажем, через год, через пять, двадцать лет? Что я забуду?»

Одновременно в лаборатории Берлинского университета ученый в полном одиночестве готовится к грандиозному эксперименту. То, чему он себя подвергнет, не имеет аналогов в истории. Он не собирается покорять горные вершины, изобретать лампочку или лететь на Луну. О его поступке не расскажут на уроках в школе. Но он впишет себя в историю психологии и станет великим героем, человеком, побывавшим там, куда не заходил еще никто. Германа Эббингхауза[81] запомнят благодаря весьма обыденному процессу — забыванию. Пока берлинское высшее общество гуляет вдоль реки и греется на солнце, Эббингхауз пичкает свою память бессмысленными слогами. БОС — ДОТ — ЙАК — ДАТ. Он учит их наизусть, а затем проверяет себя — час за часом, день за днем, пока у него не получается повторить в правильной последовательности списки, содержащие 25 бессмысленных слов. У стен Берлинского университета кипит жизнь, а Эббингхауз запирается внутри и погружается в свои списки. Для изучения памяти он выбрал очень толковое средство: ему не досаждают и не мешают эмоции, идеи и собственная жизнь. Затем он проверяет, какая часть информации осела у него в голове: через 20 минут, через час, 9 часов, день, 2 дня, 6 дней и 31 день.

Он просто-напросто вычислял, насколько быстро информацию поглощает забывание. Вполне объяснимо, что подобный подвиг не вызвал интереса за пределами круга ученых-психологов. На Южном полюсе можно установить флаг, а вот с забыванием такой номер не пройдет: невозможно воткнуть в него флаг и объявить: «Вот оно!»

Соломон Шерешевский зарабатывал на жизнь и срывал аплодисменты, запоминая невероятно длинные списки слов и цифр, но никто не дал бы Эббингхаузу и жалких пяти шиллингов, если бы он стоял на сцене и забывал. Он, несомненно, взялся за очень неблагодарное дело. И на первый взгляд не совершил ничего выдающегося, однако результат его труда — настоящая сенсация. Психология была совершенно новой отраслью науки. Еще никто не исследовал память подобным образом. Измерить мысли — даже вообразить такое было невозможно. Но Герман Эббингхауз внес в науку столь значительный вклад, что научному сообществу пришлось принять ученого всерьез.

Фиксировать забывание — непростая задача. Эббингхауз опасался случайностей, а потому все эксперименты проводил на себе (а кто еще взялся бы за подобную работу?). Таким образом он брал под личный контроль все переменные. Кроме того, контролировать отчасти пришлось и личную жизнь, чтобы яркие воспоминания не смешивались с другими — неличными, научными кирпичиками информации. По прошествии нескольких лет интенсивной работы — и аскетичного образа жизни — запоминания и забывания он издал книгу «О памяти» (нем. Über das Gedächtnis). До 1885 г. память была темой философских и литературных рассуждений, ее восхваляли алхимики, но темой научных исследований она никогда прежде не становилась. Как же измерить забывание?

Когда Эббингхауз учил наизусть список слогов, через какое-то время, скажем через день, он едва помнил половину — значит, остальные он забывал? На тот момент — да, и, если высчитать разницу, получим забывание. Но Эббингхаузу и этого было мало. А вдруг слоги по-прежнему хранятся в мозге — просто доступ к ним теперь затруднен, поскольку ученый не обращался к ним сознательно. Возможно, где-то глубоко сохранились остатки следа памяти, которые получится отжать, как воду из мокрой тряпки.

«Разумеется, напрямую измерить воспоминания, находящиеся за пределами нашего сознания, невозможно, однако об их наличии говорит влияние на нас — оно столь же несомненно, как существование звезд, лежащих ниже линии горизонта», — утверждал ученый[82].