Это мой мужчина, или Мечта сильной женщины

Николай снял квартиру, и мы почти каждый день встречались там. Как только мы видели друг друга, внутри что-то щелкало, и мы поспешно освобождались от одежды, желая побыстрее оказаться в постели. Мы не могли оторваться друг от друга, наши тела горели, жаждая слиться в самом тесном объятии, какое только можно себе представить.

На работе наши отношения вскоре перестали быть тайной для коллег. Мы не могли скрыть ни взглядов, которыми обменивались, ни телефонных разговоров. Больше всех в бешенство пришла Светлана Репина, бывшая пассия Николая. В этом он мне признался, когда я его приперла к стенке. Я посоветовала немедленно избавиться от нее, но он возразил, что это не совсем удобно.

Я в очередной раз убедилась: когда дело касается кардинальных шагов, то мы, женщины, гораздо смелее мужчин. К своим соперницам мы не испытываем ни жалости, ни снисхождения. Мы как дикие звери: добиваем слабых и утверждаем себя в правах победительниц. Мужчины больше склонны к компромиссам и мирному решению проблем.

– Ты знаешь, – открыла я последний козырь, – мне кажется, она поставляет данные о нашем агентстве фирмам-конкурентам.

– С чего ты взяла?

Я рассказала, как увидела в ее компьютере документ с пометками и замечаниями. Николай задумался.

– Знаешь, я и раньше предполагал нечто подобное, но не знал, на кого грешить. Какие-то моменты мне казались подозрительными и странными: несколько раз наши перспективные направления неожиданно перехватывали другие агентства, как будто бы они знали о наших планах. Пожалуй, ты права. Правда, на Свету я думал меньше всего.

– Это почему же? – ревниво спросила я.

– Она мне казалась надежной сотрудницей.

– Потому что ты с ней спал?

Мой вопрос Николай оставил без ответа.

Репину он все же уволил. При этом она все отрицала, но, уходя, прошипела в мой адрес: «Гадина!» Я проигнорировала ее. Победитель может позволить себе быть снисходительным к побежденным.

Вера Михайловна ушла сама, и на ее место взяли Славу Горячева, молодого парня двадцати трех лет, с которым я быстро нашла общий язык и подружилась. Он был толковым, все схватывал на лету и не влезал ни в какие склоки.

Секретарша Юля быстро вникла, что я стала правой рукой босса, все поняла и стала вести себя соответственно. При моем появлении она сразу вскакивала из-за стола и называла меня по имени-отчеству. Я решила, что экземпляр, который поддается обучению, можно пощадить.

Я постепенно становилась жесткой и решительной. Я знала, чего хотела, и шла к намеченной цели.

Так незаметно прошел год.

Я отдала долг Рите и купила себе машину, ярко-красную «Мазду». Рита уже вышла в третий раз замуж, стала не Насоновой, а Барсовой и перебралась в Лондон. У мужа там был свой бизнес. В Москве Рита бывала редко, наездами, и я с ней почти не виделась. У нее своя жизнь, у меня – своя.

Внешне все было прекрасно: мне хорошо платили, я ездила в заграничные командировки, у меня был прекрасный любовник, он же по совместительству шеф. Я была молода, красива, свободна, уверена в себе и в завтрашнем дне. Но внутри постоянно шевелился червячок недовольства, который грозился превратиться в большого удава.

Мое положение не устраивало меня, мне хотелось большего. Я хотела выйти замуж за Николая, и с некоторых пор все чаще и чаще приходила в состояние тихого бешенства: статус его любовницы перестал меня удовлетворять.

Но это был дохлый номер. Николай был глубоко женатым мужчиной. Жена была та еще дамочка: шатенка со стервозным видом. Если бы тихая, забитая домохозяйка, справиться было бы проще. Таким бросают кость в виде хороших алиментов и пропадают с горизонта. А от стерв не улизнешь и не откупишься.

Они были женаты более двадцати лет. Единственный сын, Роман, учился в Америке и приезжал два раза в год к родителям в гости.

Я пыталась расспросить Николая о его семье, но он сразу замыкался и переводил разговор на другую тему. Он не пускал меня в свою жизнь, четко разграничивая дом и любовницу, то есть меня.

Семейная фотография стояла у Николая на столе на видном месте. Это меня ужасно бесило. Хоть бы куда-то засунул свое фото, повесил бы на полку или на стенку! Ничто меня так не раздражало в его кабинете, как снимок. Один раз я пробовала, как бы в шутку, переставить карточку на полку, и Николай тут же наорал на меня. Мы поссорились.

Квартира, которую Николай снял для свиданий, по-прежнему была в нашем распоряжении. Когда было много работы и нам приходилось оставаться в офисе допоздна, мы занимались сексом у Николая в кабинете, на столе или на кожаном диванчике. Иногда любимый мужчина заезжал ко мне, но случалось это редко. И его визиты мне не нравились: хотелось, чтобы Николай остался у меня на ночь, а не уезжал к себе домой, бросая меня одну. После любовных ласк я стремилась заснуть в объятиях Николая, чувствовать рядом тепло его тела…

Но Николай смотрел на часы и ускользал в свою жизнь. Одевался он торопливо, не глядя на меня, как будто чувствуя вину.

– Ну, до завтра! – говорил он в коридоре, целуя меня в щеку. – Пока.