Это мой мужчина, или Мечта сильной женщины

– Так получилось. Ладно, мам, я вернулась, теперь буду питаться нормально.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Я съела полтарелки наваристого, вкусного борща.

– Все, больше не могу. А то пирог не влезет.

– Еще котлеты с картошкой есть.

– Нет, мам. Не хочу.

– Мать! Тащи вино и закуску, – прогудел отец. – Отметим Танино возвращение.

Мы выпили домашнее вино тети Таси, отдававшее терпким вкусом черной смородины, и я рассмеялась.

– Слушайте! Я же вам подарки привезла, чуть не забыла.

Я нагнулась за пакетом и достала оттуда бежевый халат с кремовыми узорами.

– Вот, мам, это тебе. А это – спортивный костюм для папы. Пусть начинает бегать по утрам.

– Он все только собирается, – поддела его мать.

– Вот еще чашка в подарок. Настоящий английский фарфор. – Я распаковала коробку и протянула чашку матери.

– Красивая.

– А это папочка, английская трубка. Бросай курить папиросы и переходи на хороший табак.

– Ему лучше вообще бросить, пока инфаркт не приключился. Дымит как паровоз. Говорю, говорю, да все без толку, – махнула рукой мать. – Человек сам себя гробит и делать ничего не хочет. Никакой силы воли.

– Уже поздно. Да и врачи не рекомендует в моем возрасте резко бросать курить. А вот трубочка – это хорошо, – погладил трубку отец. И сунул ее в рот. – Похож я на Шерлока Холмса?

– Надо было тебе еще и кепочку купить. Тогда был бы вылитый Холмс.

– Ничего, в следующий раз купишь. Поедешь еще в Лондон и купишь.

Я помрачнела. Тема «Я и Лондон», «Лондон и Я» стала для меня больным вопросом. Я старалась не думать об этом. Родители смотрели на меня с легким недоумением. Я поспешно улыбнулась и покачала головой.

– Не знаю, поеду ли я туда еще. Ну а напоследок – презент на полочку. – И я достала из пакета блюдо на подставке, на котором был изображен Биг-Бен.

– Какая прелесть! – воскликнула мать.

Она встала и поставила блюдо на место.

– Только бы не упало.

– Определи его в середину, – предложила я. – Так будет красивее.

Блюдо, купленное по совету Красницкого на блошином рынке в Портобелло, заняло почетное место между статуэткой быка и матадора, приобретенной в Мадриде в маленьком магазинчике сувениров, и тряпичной африканкой из Марокко.

– Ну, расскажи про Лондон, как там… – после недолгого молчания попросила мать.

Я вздохнула:

– Неси пирог.

Под мамин фирменный яблочный пирог, который, как всегда, был приготовлен невероятно вкусно (корочка цвета жженого сахара, кисло-сладкие дольки яблок, красовавшиеся сверху, рассыпчатое, тающее во рту тесто), было хорошо вспоминать Лондон и снова погружаться в этот город, как дайвер на рискованную глубину.

– Фотографии есть?

– Я же только что прилетела, еще не успела отдать снимки в печать. Когда будут, еще раз все расскажу и покажу.

– Да. – Мать с отцом переглянулись, и на лице матери появилось озабоченное выражение. – Я не знала: говорить тебе или нет…

– Да говори… Чего уж там!

– Звонил Дима, твой бывший муж…

– Чего ему надо?

– Просто спрашивал, где ты и что с тобой.

– Ясно. А ты не послала его далеко и надолго?

– Таня! – одернула меня мать. – Я сказала ему, что тебя в Москве нет. Но где ты – сообщать не стала.

– Правильно. Ну а что ему нужно?

– Он не сказал. Просто спросил, где ты. Звонил тебе домой, никто не подходил к телефону, решил позвонить нам.

– Если он возникнет еще раз…

– Мы поняли, – вмешался отец. – Никаких переговоров с сепаратистами и предателями.

Я невольно рассмеялась:

– Все правильно. Именно так.

– А я, значит, все делаю плохо? – обиженным тоном спросила мать.

– Нет, мам, ты просто не знала, как реагировать на этого подонка. Кроме того, ты женщина воспитанная. А с ним надо разговаривать по-другому: жестко и грубо. Другого языка он не понимает.

Я вспомнила, как Димка чуть не сорвал мне свадьбу своими назойливыми звонками и желанием влезть в мою жизнь и снова поселиться там. Хорошо же я тогда его отшила! У него даже лицо пошло красными пятнами.

Я встала.

– Ладно. Спасибо за хлеб-соль, чай-пирог. Я поеду домой.

– Может, посидишь еще? – откликнулась мать.

– Да нет. Меня в сон тянет, я едва со стула не падаю.

– Так в чем же дело, – прогудел отец. – Оставайся и ложись у нас в своей комнате.

– Завтра на работу рано, а от вас ехать неудобно.

– Какая работа? – вставила мать. – Отдохнула бы день-два. Отоспалась.

– Дела, дела, дела…

Я взяла у матери остатки пирога, завернутые в фольгу, и, расцеловавшись с родителями, поехала домой, чувствуя, что засыпаю буквально на ходу.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На работе меня встретили сдержанно-радостно. Оно и понятно: начальник приехал, сейчас устроит, как полагается, разнос.

Наметанным взглядом я отметила разболтанность двух-трех сотрудников и не замедлила высказать им свои претензии. К Славке я нареканий не имела. К заместителям, тем более временным, всегда относятся не так, как к боссам. «Ты – свой, – читается в глазах коллег, – и выпендриваться здесь нечего. А то мы потом тебя так опустим, когда кончится твоя шефская лафа, что небо с овчинку покажется».