Это моя игрушка

Её ноги обвили мою талию, и я задвигался в ней… Двигался быстро и глубоко. Она стонала мне на ухо, прикусывая свои губы… Я склонившись укусил её за голое плечо. Лизнул нежную кожу и она задрожала всем телом… Щеки её вспыхнули багряным румянцем. Она стонала, двигаясь вместе со мной, шире развела ноги и я вошёл в неё до конца. Катя закричала, кусая мои губы. Я застонал ускоряясь, меня переполняли эмоции… замедлился, сделал два глубоких, резких толчка изливаясь в неё, сжимая с силой её бёдра

Наверное ей было больно, так сильно я сминал её ягодицы и бедра, но ничего не мог с собой поделать, заполняя её спермой до краёв, с рычанием прижал к себе… Поставил на ноги. Взлохмоченная, с розовыми персиками на щеках она казалась не сейчас самой прекрасной женщиной на свете… Улыбаясь прошептал

— Ты как? Нормально?

— Д-да…

Заикаясь, приспустила платье, расправив оборки. Улыбаясь пригласила волосы…

— Мы будем вместе, я всё решу. Верь мне. Верь

Руками обхватил её лицо и прошептал

— Ты веришь мне, детка?

— Я… Я не..

— Верь мне, верь — впился губами в её губы, кусая и подминая своими. Отстранился: — Я заберу вас, и мы уедем отсюда. Втроём, только вы с дочкой и я. Жди меня

Крепко обнимая её, понял, что уже не проживу без них… ни дня… отпустил и полный решимости быть со своими любимыми девочками, покинул комнату…

— — Авель —

Никогда я не был в картинной галереи. Наверное виной всему моя мать, которая не интересуется живописью и поэтому как-то не приучила нас к этому виду искусства. А здесь было красиво. Моя «подопечная» сидела в кабинете у своего директора. Что они там с ним решали не трудно догадаться. Скорее всего она теперь не сможет работать и ей придётся покинуть место работы. Я сидел и ждал её, когда до меня дошли странные звуки. Словно кто-то всхлипывая плакал. Ну… уж не знаю это вроде как не моё дело или…

Осторожно подошёл к двери, прислушался…

— Значит, вы покидаете нас, Мирослава?

— Вы же в курсе моей ситуации… Вениамин Геннадьевич

— Конечно, конечно. Такая трагедия. Вот только… ваши картины раскупаются словно кексы в кондитерской. И у нас с вами контракт.

Голос девушки стал напряжённым

— Я хотела бы забрать оставшиеся картины и свои заработанные деньги.

Вениамин рассмеялся

— Конечно, дорогая. Вот только у нас же с вами контакт заключён на три года, а прошло лишь три месяца. Что делать будем? Уверен… вы умная девочка и знаете, как уговорить меня согласится расторгнуть с вами контракт так, чтобы обе стороны остались довольны…

— Что вы себе позволяете?!

Вскрикнула девчонка, моё терпение сошло на нет и я залетел в кабинет. Она сидела на крае стола а этот… урод, пытался снять с неё штаны. Оттащил его в сторону и швырнул к стене.

— Вы кто такой вообще?! Что вы себе позволяете?! Я уважаемый человек, мой отец…

Я с силой ударил его тростью по спине, прижал к стене

— Рот закрыл, урод! Ещё раз её тронешь и я тебе…

Девчонка закричала, стиснув руками коленки, сидя рядом на полу.

— Что вы делаете??! Прекратите оба! Пожалуйста!

Придавил трость к его горлу. Зажал его рот ладонью и… согнул ему руку назад ломая пальцы. Когда он прекратил орать, отпустил, наконец.

— Она тебе ничего не должна.

Подошёл к Мире, помог ей встать, взял на руки и вынес на себе из этого мерзкого места…

Глава 22

«…И когда-нибудь сердце твоё вновь оттает, Ты познаешь весь холод, который снаружи. Безответной любви никогда не бывает — Безответны становятся людские души.»

Авель

Вокруг царила мягкая, красивая тишина. Мой любимый ресторанчик. Я часто приводил сюда барышень, до того как у меня появилась непреодолимая тяга к одной удивительной женщине. Поэтому с тех пор сюда мы приходили только вдвоём и только с ней. Катерина навсегда останется тем самым солнцем, в чьих игривых лучах я согревался когда душу и сердце моё сковывал лютый холод обстоятельств… Сюда я приходил и после её отъезда. Но приходил один. Садился за наш столик, заказывал её любимую мятную панакоту…

Мы сели за тот самый столик. Мира сидела возле окошка, сняла с глаз солнечные, тёмные очки и я увидел, что взгляд её красных глаз усталый и напряжённый. Нос тоже был розовым из-за тех слёз, что ей пришлось пролить по воли некоторого урода, а точнее директора галереи некого Вениамина Геннадьевича. Урод пытался поиметь слепую девушку в своём кабинете, да ещё и угрожал, что без интима не вернёт ей ни её картины, ни денег за их продажу. Однако, у меня дал выход. Была у меня одна знакомая директриса.

Как раз хозяйка частной галереи, а не государственного музея… и я уже позвонил ей и выслал фотографии картин моей милой, юной подопечной. Мирослава сидела напротив, шмыгая носом, перебирала в руках салфетку… К ней обратился официант, притягивая меню, приветливо улыбаясь осведомился:

— Что дама будет заказывать? Наше меню разнообразно и красочно, можете в этом убедиться, просмотрев интересные и очень аппетитные иллюстрации…

Я перехватил его за руку — Я привел даму, поэтому и заказ сделать должен тоже я

Желая уберечь её от лишних волнений, улыбнулся официанту, накрывая руку девушки своей, та жалобно прошептала: