Это моя вина

– Доброе утро, – поприветствовал он ее так, как будто они были в прекрасных отношениях. Как будто он никогда не вынуждал Мэттью отменить свидание.

Сейчас это был «утренний Альфа» – небритый, взлохмаченный, заполнявший пространство столовой точно так же, как он занимал тарелками свой поднос. То он кидался через всю столовую за маслом, то окликал кассиршу с просьбой свистнуть ему, когда поджарится новая порция бекона, то пил чай, в ожидании, пока тост выскочит из тостера, и придерживая поднос подмышкой, как футбольный мяч. Он, как Фрэнки всегда казалось, был очарователен. Но она знала, что ей объявили войну.

За обладание Мэттью. За место за столом старшего курса. За, откровенно говоря, статус вожака стаи.

– Привет, – ответила она, разламывая вилкой маффин и запихивая его в тостер.

Альфа грел руки над светящимся оранжевым светом тостером.

– Ты невероятно хорошо выглядишь сегодня, Фрэнки.

– Спасибо.

– Я серьезно. Ты такая красивая. Мэттью повезло.

Это извинение? Или он пытается навязать Фрэнки статус Красивой Девушки, а не Серьезного Конкурента?

– Ну, – улыбнулась она. – Я причесываюсь, прежде чем идти на завтрак.

Альфа поскреб голову.

– А, ну да. С тобой это работает. Сядешь с нами?

– Я с подругой, Триш. Вон она, в красном свитере.

– Пускай тоже идет. Я хочу с ней познакомиться.

А он умнее, чем я думала, поняла Фрэнки. Он ставит на то, что, если будет давать мне больше того, что я хочу, я не попытаюсь это у него отнять. Что, если он будет приглашать моих друзей за свой стол, болтать со мной, пока Мэттью нет рядом, если пустит меня в свой мир, я буду в таком восторге от него, от них, от всего этого, что не заберу Мэттью себе. Что забуду сражаться.

Он ошибается, подумала она. Но ему не обязательно об этом знать.

– Ладно, – кивнула она, вынимая свой тост. – Посмотрю, что тут с джемом, и приду.

Они сели завтракать вчетвером – Альфа, Каллум, Триш и Фрэнки. Мэттью с Дином присоединились к ним через двадцать минут. Фрэнки внимательно наблюдала за ним в поисках признаков того, что он знал, где она была вчера, – но ничего не заметила. Он сидел за столом в облике «утреннего Мэттью» – мокрые волосы, медленные движения. Он постоянно склонял голову к плечу и жаловался, что все еще не проснулся. Он пригласил Триш (раз уж она оказалась в его мире) следующим летом приехать из Нантакета на Мартас Винъярд.

Фрэнки наполнила нежность. Какой он милый. Какой щедрый. Какой умный. Какое у него чувство юмора.

Дин и Альфа пошли относить подносы, оставив за столом Фрэнки и Триш с Мэттью.

– Ну, как прошла вечеринка? – поинтересовался Мэттью.

– Неплохо, – ответила Фрэнки. – Мы танцевали с ребятами из шахматного клуба. Не поверишь, на что способны эти шахматисты, когда как следует разойдутся. Еще у нас был стробоскоп.

– Я ревную.

– К шахматистам или стробоскопу?

Триш закатила глаза.

– Не стоит ревновать к шахматистам.

– Может быть. – Мэттью повернулся к Фрэнки. – Но ты же вроде собиралась пойти со своим бывшим. Как его… Питер?

– Портер.

Почему он спрашивает? Проверить, не соврет ли она?

– Портер, да. Он больше меня, – продолжил Мэттью. – Нельзя не переживать, если твоя девушка идет на вечеринку с парнем больше тебя.

– Портер так и не появился, – сказала Фрэнки.

– Я его тоже не видела, – подтвердила Триш. – Может, заболел.

Мэттью обиженно проговорил:

– Я так готовился ревновать Фрэнки к ее бывшему, а теперь мне некуда деть энергию.

– Может быть, поволнуешься из-за шахматистов? – спросила Фрэнки, потянувшись к нему и отпив чая из его чашки.

– О, кстати. Может быть. Мне нужно как-то подтверждать то, что Элизабет говорит о лосях и тестостероне.

– Попробуй. Эти шахматисты очень круто танцуют.

– Я киплю ревностью, – сказал Мэттью. – Видишь, я зеленею.

– Хм, – Фрэнки сделала вид, что изучает его лицо. – Нет.

– Может быть, хоть немного, по краям?

– Нет.

– Ладно. Никак не могу заставить себя как следует ревновать к этим шахматистам. С другой стороны, Питеру-Портеру повезло, что он решил лечь пораньше, – рассмеялся Мэттью.

– Уэлш, – поправила его Фрэнки. – Портер Уэлш.

Фрэнки никогда раньше не думала расспрашивать Мэттью о том, что он делал в те вечера, когда срывался из библиотеки в девять, «чтобы встретиться с Альфой», или в те вечера, когда она его вообще не видела.

Но в дни, последовавшие за отменой свидания и встречей «бассетов» в театре, она следовала за ним. Она открыла в себе таланты шпиона – этому ее научили годы, когда ее никто не замечал. Она вспомнила, каково это, и чувствовала, что может снова стать невидимой и с легкостью следовать за Мэттью и его друзьями, став девушкой, которую они не замечают (они же действительно не замечали ее раньше). Во всяком случае, она двигалась быстро. Бесшумно. У нее было безошибочное чувство направления и отличная интуиция. Кроме того, у нее было черное пальто и темные перчатки, что тоже не мешало.