Это моя война, моя Франция, моя боль. Перекрестки истории

С 10 мая события теснили людей, преследовали, подавляли, пугали. Сейчас же именно люди, с их противоположными характерами и разнообразными слабостями, собирались придать форму развязке.

Множились личные инициативы. Каждый, считая, что способен отдавать приказы, барахтался в силках несчастья.

15 июня в восемь тридцать утра генерал Лафон, комендант военного округа и верный сторонник Петена, прибывает на бульвар Вильсона, 304, чтобы доложить маршалу, что Поль Рейно возымел намерение продолжить войну в Северной Африке.

— Я люблю Северную Африку и наши колонии, быть может, даже больше, чем кто бы то ни было. И знаю их важность, — отвечает маршал. — Но Франция здесь. Если мы покинем отчизну, то как и когда обретем ее вновь?

Для него три французских департамента Алжира, протектораты Тунис и Марокко — не более чем колониальные территории.

В девять часов Поль Рейно в городской ратуше беседует с адмиралом Дарланом, которого вызвал из Генерального штаба военно-морского флота в Рошфоре, и приказывает ему организовать эвакуацию девятисот тысяч человек и ста тысяч тонн снаряжения. Дарлан воздевает руки к небу. Понадобятся две сотни кораблей большого тоннажа. Где они? И где девятьсот тысяч человек?

В одиннадцать часов собирается Совет в сокращенном составе, где Петен настаивает на необходимости срочного перемирия.

Сразу же после этого настает черед появиться Вейгану, и дискуссия перерастает в ссору между председателем Совета и главнокомандующим. Рейно требует от Вейгана, чтобы тот решился на капитуляцию сухопутных войск. При слове «капитуляция» Вейган аж подпрыгивает.

— Я никогда не запятнаю таким позором наших знамен!

Он стоит прямой, сухой, нахохлившийся, как петух, и от бешенства его индейская голова словно съеживается. В свои семьдесят три года он по-прежнему не знает, кто была его мать: ему заменила ее армия. И он не выносит, когда ее бесчестят. Впрочем, армия была превосходна. Это правительство не сумело ею командовать — так что правительству и сносить поражение.

Рейно думает, что был не прав, вызвав Вейгана из Сирии. Решительно, Франции не повезло с теми, кого считали наиболее способными.

Гамелен был начальником штаба при Жоффре во время Первой мировой войны. А Вейган возглавлял штаб у Фоша. Способность передавать и исполнять приказы не означает понимания того, какие приказы надо отдавать. Недостаточно быть хорошим вторым лицом, чтобы стать первым.

В шестнадцать часов — заседание Совета министров на улице Виталь-Карл, в большом зале с деревянными панелями и зеркалами, занимающими весь простенок. Вейгана и Дарлана, присутствующих в начале заседания, просят удалиться в соседнюю комнату.

Поскольку надо заставить Вейгана сменить позицию, Рейно, оглядывается и понимает, что по-настоящему его готовы поддержать только шесть министров с Манделем во главе, который и слушать не желает о переговорах. Остальные склоняются на сторону Петена. Рейно дает понять Альберу Лебрену, что если дело обернется таким образом, то он подаст в отставку. И предпринимает новую попытку договориться с Вейганом. Тот взрывается и с шумом возвращается в зал заседаний. Президент Лебрен вынужден просить его успокоиться и снизить тон.

Вейган вновь возвращается в свой штаб, но сначала заворачивает на бульвар Вильсона, к Петену.

В восемь часов начальник гражданского секретариата Петена Рафаэль Алибер, бывший ходатай по делам, является к генералу Лафону с просьбой усилить охрану маршала. Якобы ходят слухи о заговоре: маршала могут похитить, незаконно лишить свободы. Но кто распространяет эти слухи?

Лафон выделяет двадцать хорошо вооруженных офицеров-резервистов, более дисциплинированных, чем кадровые военные, и размещает их в доме напротив резиденции Петена.

Генерал Лафон думает, что уже покончил сданным вопросом, как вдруг его вызывает в префектуру Мандель.

Мандель упрекает его за то, что он отдает приказы полиции, тогда как она в ведении министра внутренних дел. Лафон возражает, пренебрегая вежливостью, что лишь использует власть, которую ему дает осадное положение. Мандель с трудом это принимает. Во всяком случае, ему нужны национальные гвардейцы.

— Вам надо только попросить их у меня, — отвечает начальник округа.

— Мне нужно пять сотен.

— Могу дать только сто пятьдесят.

Что же рассчитывал делать бывший соратник Клемансо с пятьюстами национальными гвардейцами? Какое уклонение от выполнения долга хотел предотвратить, какое предательство нейтрализовать?

В городской ратуше Пьер Лаваль, приглашенный Адриеном Марке, наблюдал и критиковал правительство, членом которого не был. Какая глупость — отстранить его от власти, в то время как он знает лучше всех, даже как вести переговоры с неприятелем!

В тот же самый день, 15 июня, генерал де Голль, на которого Рейно возложил миссию просить британское правительство послать весь возможный транспорт, чтобы перевезти остатки нашей армии в Северную Африку, сел в Бресте на борт эскадренного миноносца «Сокол».

II 16 июня