Это! Моя! Земля!(СИ)

Буквально через минуту на освещенный настольной лампой пятачок вышел, слегка прихрамывая на левую ногу, хозяин всех здешних смертоубийственных «сокровищ» — старший прапорщик Грушин.

— Дядь Коль, вы в порядке? — наперебой загомонили девушки.

— Нормально, красавицы, — только отмахнулся кладовщик. — Старею, наверное. Раньше я такие коробки по три штуки за раз таскал — и даже дыхание не сбивалось, а тут — поползла и не удержал.

Женька тихонько хмыкнула, решив про себя, что к этой самой коробке Грушин последний раз, наверное, в те героические и весьма далёкие времена прикасался — уж слишком густо его плечи и неприкрытая кепкой макушка были усыпаны крупными хлопьями светло-серой пыли. Словно подтверждая ее догадку, прапорщик громко чихнул. Правда!

— Так, девчонки, особо не располагайтесь, сегодня у меня для вас особое задание, — огорошил Грушин девушек, уже было начавших снимать с плеч полученные у него же самозарядные карабины Симонова.

— Серьёзное? — озадаченно наморщила нос Женька.

— А то! — поднял вверх указательный палец кладовщик. — Можно сказать — вопрос жизни и смерти. Ну, может, и приврал слегка, но только самую малость.

— А мы потянем? — как-то испуганно пискнула одна из Женькиных соседок.

— Вы? — Грушин сурово сдвинул брови к переносице. — Должны потянуть! Иначе я решу, что сильно в вас ошибся. Всё, Зухра-Лейла-Гюльчатай, закончили разговорчики в строю… За мной шагом марш, барышни.

Ошарашенные и слегка напуганные столь серьезным вступлением девушки послушно двинулись за пожилым спецназовцем. Далеко идти не пришлось: выйдя через по-прежнему незапертую калитку, по обе стороны от которой торчали на узкой полоске разровненной граблями земли суровые треугольные таблички с надписью «Мины!», они обошли еще один ангар, в котором размещался, судя по табличке на воротах, овощной склад, и вышли на довольно просторную площадку. «Караульный городок» — прочла про себя Женька на стоящем буквально в нескольких метрах стенде. Так, а что там еще? Ага, «Устав гарнизонной и караульной службы…», «Обязанности разводящего…», «Часовой есть лицо неприкосновенное…». Понятно, что-то вроде учебного класса, только под открытым небом.

Одна из девчонок сдавленно фыркнула и ткнула пальцем в сторону.

— Детсад, песочница…

Надо же, и правда, похоже. Действительно, почти такой же «грибочек», что в детских садах над песочницами стоят. Разве что там они, обычно, под мухоморы раскрашены, а тут — темно зелёный. И песка нет, зато есть приколоченная примерно на середине столба-«ножки» полочка. Вспомнив услышанную в институте от кого-то из однокурсников не совсем приличную поговорку про то, что армия — тот же детский сад, только… кхм… с некоторыми отличиями, Женька захихикала.

— Так, красавицы, не отстаём, время поджимает, — негромко окликнул их Грушин. — Почти пришли уже.

И правда, пройдя ещё два десятка метров вдоль всё того же длинного овощного ангара, к которому примыкал караульный городок и свернув за угол, девушки увидели, куда же именно вел их пожилой старший прапорщик. Женьке показалось, что в душе ее вдруг запели райские птицы.

Там, на небольшом пустыре стояла большая армейская палатка, можно сказать сестра-близнец той, в которой они жили. Рядом с ней — темно-зеленый, явно армейский «Камаз» с очень странной будкой вместо кузова. Но внешний вид будки интересовал сейчас Женьку меньше всего, важнее было, что от нее в палатку тянулись длинные и толстые гофрированные шланги, сама будка негромко гудела, пыхтела и попыхивала, будто старинный паровоз или еще более старинный паровой котёл, струйками белоснежного пара. А в сборе всё это сооружение могло быть только одним… Баня!!!

Похоже, эта мысль пришла в голову не ей одной, потому как весь ее маленький отряд дружно восхищенно выдохнул, а кто-то даже тихонько застонал, будто от наслаждения. Хотя, почему «будто»? Когда несколько дней подряд все гигиенические процедуры сводятся только к чистке зубов холодной водой, да торопливым подмываниям из солдатского котелка в заднем, не используемом в качестве дверей, тамбуре палатки. Когда единственные трусики стираются в выданном сердобольными «ангелами-хранителями» вскрытом цинке от патронов, по краю которого какая-то добрая душа (дай бог тебе здоровья, святой ты человек) основательно прошлась плоскогубцами, загнув и примяв острые края, все в той же холодной воде с вонючим хозяйственным мылом… А потом (по совету все тех же солдатиков, да чтоб мы без них вообще делали?) тщательно выжимаются и сушатся ночью на собственном животе… Словом, только тот, кто пережил подобное лично, способен оценить возможность сходить в баню. Пусть даже такую импровизированную, как эта.

— Все, девчонки, воскресенье — банный день, — с довольным видом улыбнулся Грушин. — Выбил для вас право проверить объект на пригодность к эксплуатации. Ага, даже в армии без блата — никуда! У вас, правда, всего пятнадцать минут, но зато без толпы других жаждущих с себя грязь смыть. Так, ну и чего вы на меня так смотрите? Я не Ди Каприо и не этот… Как его, собаку?.. Не Дима Билан… Да, и время пошло уже!