Это наш дом (СИ)

Имперцы улыбнулись в ответ. Солидарная цивилизация! И этим все сказано. Насколько же она этически выше! На память многим пришли либертарианские измышления, от чего сразу захотелось поморщиться — как же хорошо, что апологеты гнусных идей «каждый только сам за себя» и «никаких социальных гарантий» ныне обживают холодную Саулу. Из них никто, никогда и ничем бы не поделился. Ни с кем.

— Надо сделать сопряжение основных шин данных, — деловито заявил Михалыч, — передай мне параметры твоих и сообщи желательный способ подключения. Связи пойдут через наши врата?

— Нет, у них недостаточная пропускная способность, — ответил Лао-Цзы. — Я создам постоянный межпространственный прокол, особого рода сопряжение, в открытом космосе, вам тоже не помешает дополнительный путь на Арду. Планета очень перспективная, сразу скажу. Как уже говорилось, на ней немало ментально-активных разумных, что немаловажно. Правда, большинство их них таковы, что без реморализации не обойтись. Если вы владеете данной технологией.

— Не владеем, — покачал головой Николай Александрович. — И не станем даже разрабатывать, считаем неэтичным. Мы добьемся своего воспитанием новых поколений. Да, это намного медленнее, но, по нашему мнению, лучше. Искуственная реморализация все равно останется искуственной. Не готовую к этому душу к Переходу не вывести.

— В общем, верно, — после недолгого молчания сказал древний искин, это была с его стороны еще одна проверка, и имперцы ее прошли.

Обсудить предстояло еще множество вопросов, ситуация находилась в подвешенном состоянии, и требовалось срочно стабилизировать ее. Общественное бессознательное новых территорий империи постепенно менялось, но слишком уж медленно. В родной реальности, как теперь стало ясно, сильно помогла Великая война, на ней погибло много врагов, которые здесь были живы и активно гадили. Причем, исподтишка, так, что и не придерешься. Но имперцы не были приучены сдаваться, они не боялись трудностей и готовы были работать сутками без отдыха. Они знали, что справятся. Пусть не так легко и просто, как хочется, но все равно справятся.

* * *

Инна смотрела на вызванных дам, никак иначе этих манерных, разодетых в пух и прах женщин назвать она не могла, и уже сомневалась в своей идее. Посетительницы явно волновались, не понимая причины вызова в имперскую канцелярию, но старались не показывать этого. Эти, с позволения сказать, писательницы были, как ни удивительно, талантливы, и хотелось бы правильно использовать их талант. Инспектор по культуре отобрала их среди нескольких сотен претенденток, пришлось читать их опусы, что чаще всего оставляло после себя очень дурное послевкусие. Ведь то, что дамы писали до прихода империи, было так называемыми женскими романами о «любве», порой завернутыми в оболочку фэнтези или фантастики.

— Добрый день! — встала имперка. — Мое имя Инна Сергеевна Тимофеева, я инспектор по культуре. Вас я вызвала потому, что вы, в отличие от подавляющего большинства писательниц женских романов, довольно талантливы. Поэтому у нас есть к вам предложение, а принимать его или нет — ваше дело. Никаких последствий для вас отказ не вызовет.

Дамы принялись переглядываться, явно обрадовавшись, что их вызвали не ради наказания или даже ссылки.

— Серафима Воронина, — представилась самая молодая из пяти писательниц, накрашенная фифа с подведенными бровями. — Разрешите задать вопрос?

— Задавайте, конечно.

— У каждой из нас разрешена к распространению только часть творчества, но мы так и не поняли, что не так в снятых с доступа книгах. Не могли бы прояснить этот момент?

— Отчего же нет? — мягко улыбнулась Инна. — Дело в том, что подобные произведения в империи неофициально называются литературой женского полового органа, на самом деле это звучит намного грубее, вы и сами можете догадаться, как именно.

— Догадаться нетрудно… — помрачнели дамы. — Но что не так в снятых романах?

— Эгоизм и самовлюбленность главной героини, топчущейся по чувствам и жизням других людей. Произведения, в которых нет оголтелого эгоизма, оставлены в доступе и даже продаются.

— То есть, если героиня стремится к своему счастью, не считаясь ни с кем то это, по-вашему, оголтелый эгоизм? — нахмурилась пожилая женщина в манерной шляпке, Ида Соланиди по псевдониму.

— Именно так, — кивнула Инна. — Даже более того, у вас, например, в романе «Ведьмина заводь» некая Алевтина наводит порчу на соперниц и считает это правильным, не испытывая никаких угрызений совести, когда ничего плохого ей не сделавшая женщина умирает в муках. Та, видишь ли, поцеловалась с молодым человеком, на который она, святая и праведная, претендовала.

— В любви и на войне все методы хороши! — не согласилась писательница.