Это наша война

– Нет. Круглову ранило, а во всем виноват, вот этот, паразит, – я киваю на валяющегося капитана. – Обшарь его, вытащи все оружие и документы.

Из походной аптечки вытаскиваю йод и обрабатываю рану Кругловой, потом пластырем заклеиваю порез.

– Все, нам наверно надо уходить.

– Но как же так? Мы же были…, чуть ли не выполнили приказ.

– Чуть не считается. Конечно, чтобы опять вытащить под пулю Сагдалаева, им нужна казнь нового пленного. Я бы рискнул, устроил бы там, у лагеря, черт знает что, пусть меня схватят в плен, а ты бы их потом постреляла… А… Как тебе это нравится?

– Дурацкая и безумная затея. Тем более я стрелять уже буду плохо. Надо лежать на брюхе, а у меня бок… и еще что то с головой…, она как в тумане…

– Ладно. Уходим. Тебя может быть придется нести, а этого типа везти под охраной.

Тип в это время очнулся. Он приподнял голову.

– Вы за все ответите, старший лейтенант. Вы ударили старшего по званию.

– Я тебе еще и не так съезжу.

– На заключительном этапе операции… вы за нарушение дисциплины, должны подчинится мне.

– Заткнись. Сейчас я решаю вопрос убить тебя или нет.

– Не имеете право, я офицер ФСБ.

– Теперь имею. С предателями у меня особый разговор. Сержант Степанов, свяжите ему руки и заткните рот. Если будет сопротивляться, разбейте голову, сломайте ребра, сделайте, что угодно.

С ухмылкой на лице, сержант ударом в скулу опять сваливает Симакова и как куклу пеленает его веревкой, потом вытаскивает из кармана медицинский пластырь в рулончике и заклеивает рот.

– Готово командир.

– Оттащи его туда, подальше… Неудобно при девушке расспрашивать негодяя. Ты здесь полежи, Наташа, я сейчас.

Капитана отнесли повыше, он сидит у дерева, облокотившись на него спиной, и моргает глазами. Степанов стоит рядом, помахивая автоматом.

– Если ты, захочешь мне сказать правду, – говорю Симакову, – моргни три раза глазами. Если не захочешь мне говорить, я не очень расстроюсь, вырежу тебе член и заставлю тебя же его съесть, если и при этом не заговоришь, вырежу яйца и буду тебя ими кормить и кормить… Подлой твари достойный конец. Сержант, подержи ему ноги.

Ножом вспарываю капитану брюки, тот пытается дергать ногами, но Степанов двинул ему прикладом автомата под ребра, теперь срываю трусы, Симаков замычал и заморгал глазами. Я сорвал скотч.

– Ты хочешь чего то сказать?

– Не надо. – Чуть не плачет он. – Не убивай меня. Я скажу, все скажу.

– Говори, почему помешал снайперу выстрелить?

– Это мой отец…

– Что? Ты спятил?

– Нет. Сагдалаев мой отец. Раньше он жил под нашей фамилией. Я уже давно догадывался об этом, поэтому специально напросился с вами, чтобы спасти ему жизнь.

– И ты знал его в лицо и не говорил нам?

– Я его с трудом узнал в толпе , он очень изменился. Сразу же помчался к снайперу и постарался, чтобы она не выстрелила.

– И ты всадил ей в бок нож.

– А что было еще сделать? Она его правильно вычислила и уже была готова убить отца.

– Значит и радиотелефон, ты, все же испортил предумышленно?

– Нет, нет…, это просто совпадение..

– Ты понимаешь, что изменил своей родине?

– Я России не изменял… Я хотел спасти отца.

– Все, заткнись…

Я пластырем опять заклеил ему рот.

– Что с ним делать? – спрашивает меня Степанов.

– Я думаю. Наверно будем уходить от сюда…

Наташа с глазами полными мук смотрит на меня.

– Мне больно, товарищ старший лейтенант, голова раскалывается и даже не повернуться на живот, – шепчет она.

– Потерпи. Сейчас мы тебе дадим обезболивающие таблетки. Вот черт, – я роюсь по карманам, – куда же они делись? А… они у Степанова. Ты посиди здесь. Я сейчас.

Я опять пробираюсь к связанному Симакову.

– Степанов?

– Я здесь.

Гигант неожиданно возник передо мной.

– У тебя аптечка? Надо отдать девушке обезболивающее.

– Это мы сейчас.

Он шарит по карманам и находит небольшой пакет. Только он его раскрыл, как в этот момент за его спиной хрустнул сучок, это там где сидел связанный капитан. Я подпрыгнул и бросился в ту сторону. Симакова на месте не было, зато метрах в двадцати я увидел спину капитана. Он бежал вниз к ручью, в сторону лагеря бандитов. У него по прежнему связанные руки, но порезанные брюки не очень позволяют резвости бега. Я бросился вдогонку. Отчаяние придает капитану силы, рвутся брюки и он усиливает темп бега. Черт, как же он дышит? Почти весь склон мы неслись, как угорелые, наконец недалеко от ручья, я на бегу выхватил нож и метнул ему в спину. Симаков споткнулся и рухнул лицом прямо в воду. Я по инерции пробежал еще три шага и убедился, что попал. Рукоятка ножа торчала из шеи капитана. Пора отваливать, но тут в спину уткнулся ствол оружия.

– Руки…, руки на затылок, сволочь, – хрипит с акцентом голос.

Мозги отчаянно ищут выхода, но тут передо мной появился другой бородач с Калашниковым в руках, еще один возник с боку. Это все.

Я сижу со связанными руками на чурбане в темной пещере. Две свечки освещают что то на подобии стола. За ним сидит темное пятно человека, еле-еле видна борода. Сзади двое, они вообще не видны и только мощные кулаки и палки молотят меня, когда я затрудняюсь с ответом.

– Так кто вы? – задает за столом бородач.