Это называется зарей

Ехал он быстро, но это не мешало ему думать о малышке Лидии, о Роберто. Кроме того, ему еще предстояло навестить трех больных. Тележка, тащившаяся посреди дороги, заставила его притормозить; он пришел в ярость. Проезжая мимо, он обругал селянина по-сардински. В вышине, искрящейся солнечным светом, парил орел. «Я так и не написал Анджеле», — подумал Валерио. Но он обязательно напишет ей, вот только переговорит с Кларой. Если Клара согласится последовать за ним в Неаполь, все будет просто, препятствия исчезнут. Гора цвета ржавчины уже вставала перед ним, бесплодная, с видевшимися кое-где красноватыми завалами и чахлыми кустиками. А тут еще этот Сандро, который собирается выкинуть номер. В конце концов, он и в самом деле может сделать какую-нибудь глупость. Неужели нельзя жить счастливо, если так или иначе все равно суждено умереть? Сандро наверняка сделает глупость. «Напрасно я разозлил Гордзоне». Виски словно обручем сжимало. Что-то в нем задыхалось, как в моторе. Он увидел мужчин, стоявших на вершине склона и глядевших на него, черных, неподвижно застывших мужчин, силуэты которых четко вырисовывались на фоне потрескавшихся скал.

Около восьми часов вечера пошел дождь. Его капли сверкали в ярком свете фар, и Валерио включил дворники.

Сворачивая за угол «Палермо», он сбавил скорость. И успел заметить инспектора Фазаро, который играл в бильярд, даже не сняв своего элегантного бежевого плаща и серой фетровой шляпы. Но вот, наконец, и гараж. Поставив машину на место, выключив мотор и фары, он какое-то время сидел, не отнимая рук от руля и оглядываясь по сторонам, словно погружаясь в иной мир. «Benzina Mobilgas, superiore, socony Vacuum italiana…» [13]Валерио вздохнул. Он возвращался из долгого, долгого путешествия и чувствовал себя усталым, ощущая в то же время смутную радость оттого, что очутился, наконец, дома один и отрезан теперь от всего мира. Зевнув, он провел ладонью по глазам. В сознании его теснилась вереница лиц: раненые шахтеры, такие бледные на фоне узких, жестких подушек санчасти; самоубийца из приюта; малышка Лидия… «Он сделал мне больно! О, он сделал мне так больно…» Роберто и его жена-волчица, упрямо твердившая: «Она отравила его, доктор! Клянусь, она его отравила!»А тут еще Сандро.

— Ну и денек, — проворчал он, машинально положив руку на рычаг скорости.

И это еще не конец. Конца никогда не будет. Никогда. Ему надо навестить Магду. Выйдя из машины, он потер затылок и направился домой.

Как всегда по вечерам, требовалось приготовить маленькую мизансцену: разобрать постель, смять простыни, раскрошить на кухне хлеб, короче, все устроить так, чтобы Дельфина продолжала думать, будто он проводит ночи у себя дома. Он сказал ей, что перестал ужинать, довольствуясь каким-нибудь бутербродом, чтобы избежать бессонницы. Главная трудность заключалась в том, чтобы придать постели видимость естественного беспорядка. Верила ли ему Дельфина? В ее маленьких хитрых глазках вспыхивал иногда такой лукавый блеск, что ему становилось не по себе.