Это называется зарей

— Ты напугал меня, — резким тоном сказал Валерио. Он чувствовал, что сердце его все еще бьется учащенно.

С минуту они стояли так, молча глядя друг на друга, их разделяла лужа, в которой отражались их силуэты, дрожавшие от ряби из-за ветра.

— Пошли, — проговорил, наконец, Валерио.

Открыв дверь, он отступил в сторону, снова приглашая жестом войти заколебавшегося Сандро.

— Ты убежал от них…

— Никто за мной не гнался, — ответил Сандро, который, очутившись в коридоре, снова застыл на месте.

Одежда его пропиталась едким запахом ила. Глубокие морщины прорезали лоб, расходились от уголков глаз и губ, словно голова его была высечена из потрескавшейся, расщепленной колоды с оставшимся на месте щек и подбородка черноватым мохом.

Валерио снял пальто и бросил его на кресло.

— Зачем было убивать? — с неожиданной злостью спросил он.

Он увидел, как во тьме коридора блеснули глаза Сандро. Казалось, крохотные лампочки вспыхнули в их глубине, придав им холодный и суровый отблеск металла.

— Я не знал…

— Чего ты не знал?

— Что он умер.

— Печень была задета, — жестко сказал Валерио.

Он понятия не имел, что теперь делать, не мог от неожиданности собраться с мыслями, разрываясь между жалостью и острым чувством злости.

— Кто он? — спросил Сандро странно безучастным тоном.

— Что? Ты хочешь сказать, что не знаешь, кого убил?

— Не знаю. Я ничего не видел…

Валерио заглянул ему в глаза, подозревая чудовищный обман.

— Что ты плетешь?

— Я выпил. Обезумел от горя и выпил. Мне хотелось драться. Помню, что мне хотелось драться, убить того, кто в ответе…

— В ответе?

— Да, в ответе за все, что случилось, за все эти несчастья…

Он с трудом подыскивал слова. В его хриплом голосе прорывались порой более мягкие ноты.

Казалось, он задумался. Потом заговорил устало, словно в полусне:

— Я долго шел. Помню, лил дождь, и я шел по берегу моря, вдоль пляжа. Помню, что мне захотелось зайти в кафе. И уже тогда я знал, что кого-нибудь убью, что обязательно выстрелю, потому что после полудня я чуть было не сделал это, я чуть было не выстрелил в людей, которые смотрели на меня. Помню, я не хотел, чтобы на меня смотрели. Я много выпил и долго шел. Я знал, что буду драться и что в кого-нибудь выстрелю. А тут в кафе все эти люди…

— Ты выстрелил в Гордзоне.

— Я не знал. Меня… Магда умерла. И я хотел отомстить. Я хотел… Это трудно объяснить…

Внезапно он умолк.

— Подумать только, я ведь был совсем недалеко, когда ездил за тобой в Риети, — сказал Валерио.

Он был потрясен гораздо больше, чем хотел это показать. И все-таки у него оставалось сомнение, подсознательное недоверие удерживало его.

— Хотелось бы верить тебе, Сандро. Но ты так настойчиво говорил мне, что собираешься убить Гордзоне. Да, ты сказал, что убьешь его. Как же я могу тебе поверить?

— После смерти Магды я больше ни разу не вспомнил о нем. И вчера я тоже о нем не думал. Все произошло так, как я сказал. Если бы я хотел убить именно его, я бы так и сказал вам: да, я его искал и прикончил, потому что хотел убить, как собаку. Но это неправда. Я вовсе не думал о нем.

— Невероятная история, — сказал Валерио. — Полиция никогда в такую историю не поверит. Никогда. Впрочем, Гордзоне или кто другой… Лучше бы ты выбросил свой люгер в море… Что нам теперь делать?

Сандро взглянул на него своими печальными глазами, уже тронутыми тою болью, что пожирает плоть изнутри, впиваясь в нее тысячью маленьких, но мощных, жестоких и неутомимых челюстей.

Валерио покачал головой. Теперь жгучая жалость толкала его к Сандро. Дверь сотрясали порывы ветра. Он не знал, какое принять решение. Скоро должна прийти служанка. «Невероятная история», — думал он. Сандро ждал с покорным и смиренным видом. Нетрудно было догадаться, что он полностью вверял себя Валерио, что он готов выполнить любое его приказание. «Самое разумное было бы, пожалуй, отправить его к Фазаро». Но он сразу же отверг эту мысль. Она ему претила. Бремя несчастья и без того придавило Сандро. Надо было придумать что-то другое. Этот человек походил на него, был из той же породы стремящихся к абсолюту, и он, Валерио, не мог предать связывавшее их непонятное, глубокое и непонятное чувство братства. А если бы это была Клара, если бы Клара… Волна крови захлестнула ему грудь, подступила к горлу. Он в ужасе отбросил такое предположение, саму мысль о мертвой Кларе.

— Послушай, — сказал он. — Ты поднимешься в маленькую комнату наверху. Через несколько минут придет служанка. Тебе надо просто не шуметь. Она никогда не заглядывает в эту комнату.

Он начал подниматься по лестнице.

— Следуй за мной! — приказал он, повернувшись к Сандро, который не двигался с места.