Это не я!

Устроились мы шикарно. Растолкали своих засонь, я накинул легкую вуаль заклинания, чтобы народ особо не удивлялся увиденному, и мы быстро стали обустраиваться. Дядя Юра перепоясал полное чрево белой тряпкой и привычно встал к еле побулькивающему котлу, поставленная на огонь к нашему прибытию шурпа уже доходила до своих кондиций. Народ мигом установил щит из досок на козлы, забил по сторонам самодельного стола основание длинных скамеек и уже метал на наброшенную клеёнку вытащенную из рюкзаков закусь. Всё это делалось споро и весело, с шутками и огоньком. Потом мы уселись за стол и дружно выпили за встречу и удачную охоту. Наскоро перекусив, охотники бросились натягивать свои сапоги, высокие, по самую грудь "Эльки" – штаны-полукомбинезоны с бахилами от защитного костюма "Л-1", и щёлкать цевьями собираемых ружей. Я тоже загорелся, снарядился и, приглядев густую камышовую колку, побрёл к ней по воде, на ходу ломая ружье и вставляя патроны с "тройкой".

Стрелять пришлось почти сразу, не успел я отойти от нашего лагеря и пятидесяти метров. Низко, метрах на десяти, постоянно гогоча и свистя крыльями, как пассажирский реактивный лайнер на реверсе, на меня налетел клин больших птиц, один в один похожих на наших лебедей. Я с сожалением посмотрел на них, но стрелять не стал. А то придётся возвращаться, тащить в лагерь тушку убитой птицы. Лучше пойду дальше. Но тут же, не успели эти гуси-лебеди пролететь мимо, на меня спикировала маленькая стайка быстрых сине-зелёных птиц. Я машинально вскинул ружьё и на голом инстинкте саданул сразу из двух стволов. В воду упали три сбитые птицы, похожие на наших чирков, а пролетевшие крупные гуси-лебеди со страху, наверное, произвели дружный, но неприцельный сброс гуано. Ага, разом отбомбились, гады! Хорошо, что меня уже не было в зоне поражения. За спиной, на стоянке, вспыхнула стрельба. Ну вот, будет вам мстя, и будет, что нам положить в котёл.

Море было мелкое, сколько отошёл от берега, а все воды по середину икры. Дно плотное, убитый приливными волнами белый песок. Чисто, ни тины, ни травы пока не было. Метрах в семи, испугавшись громкого плеска моих шагов по воде, торпедой, поднимая над своей спиной горб воды, с мели на глубину кинулась крупная хищная рыбина. Наверное, как наша щука, больше метра на взгляд будет. Стояла в засаде, зубастая. Я перехватил на левый локоть ружбайку, а правой отодвинул камыш, прикидывая, как мне протиснуться к дальнему краю колки. Это было трудно, но идя спиной вперёд и пригибая всем своим небольшим весом камыш, я потихоньку пробился на рублёвое место. Весь в поту, кстати. Передо мной, метрах в двухстах, располагался истерически орущий птичий базар. К нему то и дело полетали и отправлялись обратно небольшие группки птиц, похожих на наших колпиц.

– Это просто праздник какой-то, – прошептал я, доставая и зажимая сигарными окурками между пальцев левой руки пару патронов для ускоренной перезарядки. – Ну, понеслась душа в рай!

***

Сидушку я с собой в этот раз не брал, и, настреляв штук восемь упитанных и крикливых белых птиц, решил завязывать с промыслом. А то стоять уже надоело – над базаром пернатые так и летали колесом. Стрелять, не перестрелять! Перехватил свою добычу за шеи шнуром и побрёл в лагерь по чистой воде, таща битую птицу наплавом. Так было значительно легче и удобнее.

На стоянке мне помогли подтащить добычу к отдалённым кустам, где уже сидело два человека, ощипывая толстые, жёлтые как масло, тушки. Скинув "эльку" и разрядив ружьё, я присоединился к ним.

А потом всё пошло по отработанному сценарию. Над костром пыхал парком котёл с духовитой шурпой из дичи, рядом с ним, у стойки перекладины, стоял и грелся чайник с крепко заваренным чаем, а мы неторопливо накрывали стол, готовясь к самому приятному времени на охоте – ужину на закате, ждущей нас соточке в граненых лафитниках и долгому, неспешному разговору под чаёк у костра. Лепота! Так оно и вышло. Все три дня. А потом, когда народ задремал после обеда, нагуливая жирок от вкусного обеда, я раскрыл портал и потихоньку перенёс всех на Землю, в окрестности Карая. Лёгкая усталость, картонные ящики, набитые опалёнными бензиновой горелкой птичьими тушками, расстрелянные в ноль патронташи и трёхдневная щетина на лицах – всё это говорило нам, что выезд на охоту удался.

***

Вертолет, как ни странно, нас уже ждал, и дядя Мотя, улыбаясь и ласково покрикивая, гуськом погнал нас грузиться. Последние три бутылки водки мы прикончили уже в громыхающем брюхе МИ-8, хором распевая: "Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги!", хотя летели мы на старенькой стрекозе.

Дома, на аэродроме, наша компания долго обнималась, много шумела, намекая на то, что такие выезды на охоту можно было бы практиковать и почаще, а потом дядя Мотя организовал пассажирскую "Газель", и мы, наконец, расселись. Толстый подполковник Юра с недоверием то и дело заглядывал себе в большой пластиковый пакет, куда ему упаковали его часть добычи, и беспомощно оглядывал своих клюкнутых товарищей.