Это не любовь (СИ)

— Ты когда выходишь, Пусечка?

— Думаю, через неделю, не раньше. — Александр грустно вздохнул.

— Ох! Как же долго ещё! — Маша тоже вздохнула. — Мы с сыночкой скучаем по тебе и ждём.

Попрощавшись с Машей, Александр устроился по удобнее и принялся ждать. Не долго, к слову.

Уже в следующую минуту раздался звонок и он тут же подключился.

Хитрая ссылка, отправленная им Маше, не что иное как программа слежения. Открыв ссылку, Маша запустила её и теперь Александр мало того что слышит все о чем она говорит, так это все ещё и записывается. Не самая законная разработка, но очень действенная.

— Игореша…, — томно выдохнула Маша в трубку.

— У?

— Как дела?

— Норм

— Чем занимаешься?

— Работаю

— Ммм…, а я скучаю.

У Александра вытянулось лицо, когда он услышал эти слова. «Скучаю? Серьёзно?»

— Я приду после работы? — голос Игоря стал чуть мягче. — Купить тебе плюшки? Твои любимые?

— Купи, — снова кокетливый вздох. — Ещё конфетки возьми и чай.

— А дядю твоего ещё не выписывают?

— Нет! Он ещё неделю будет в больнице. Пока, милый…

В трубке давно звучали гудки, а Александр все ещё сидел, зажав мобильник в руке.

«Вот так Маша…», хмыкнул он и неожиданно для самого себя рассмеялся. «Ай да Маша!»

Глава 17. Мама для мамонтенка

Оксана

— Вы мать? — врач быстро осматривал Артёма.

— Нет…, — я растерянно посмотрела на врача. — Так просто, педагог я. По вокалу. Он музыкант.

— Звоните родителям. Мы его забираем. Сатурация* низкая. Подозрение на воспаление лёгких. Городская детская. Инфекционное отделение. — врач встал и снял перчатки. Тут же подскочили медбрат с водителем и Артёма погрузили на носилки. — Фамилия какая?

— А… а я её знаю. — снова растерялась я. — Мы сегодня только встретились.

— И документов нет? — он нахмурился и с подозрением посмотрел на меня.

— Я не знаю. Я же говорю, только сегодня встретились. Только познакомились и ему стало плохо.

— Понятно. Будем сообщать в полицию. Нужны ваши контакты. Для связи.

— Оу! Я готова поехать с вами!

— Ну…, хорошо. — врач кивнул.

Я залезла вслед за медбратом в скорую и мы поехали в больницу.

Артем бредил. Звал маму и делал это так жалобно, что я не выдержав взяла его за руку.

— Тише, Артём. Тише. — я гладила его по руке и тихо шептала. — Все хорошо. Хорошо.

Это не много успокоило мальчишку и он затих.

Я осталась в приёмном покое, а его увезли на обследование.

— Воспаление лёгких. Но он парень сильный. Оклемается. — пожилая женщина регистратор заполняла документы. — Фамилию значит не знаете.

— Нет…, — я покачала головой. — Только имя и сколько лет знаю.

— Плохо. При нем ни документов, ни телефона. Одна надежда что у полиции что-то есть. Может бегунок*. Возраст такой. Бунтарский.

Я лишь расстроено качала головой, слушая регистратора. Артема было очень жаль, но больше всего было жаль что я совершенно ничем не могла помочь.

После приезда полиции, я повторила им все что до этого рассказывала регистратору и врачу.

— Я слышала как он поёт. Понимаете? У него талант. Но возраст такой, что ему нельзя петь на улице. Совершенно нельзя. — заглядывая в глаза женщине полицейскому говорила я. — Я сказала ему об этом. Хотела чтобы он позвонил родителям и поговорить уже с ними. А ему стало плохо. Я ничего не знаю к сожалению. Ничего о нем. Кроме имени и того что у него потрясающий голос.

Полицейский покачала головой.

— Распишитесь здесь и здесь. Мы с вами ещё свяжемся.

— Хорошо. — я кивнула и с сожалением посмотрела ей в след. Мне хотелось надеяться, что Артёма кто то искал, что он в розыске, но он не значится в списках прочих детей. К нему никто не пришёл и на следующий день, и через день.

В реанимацию к Артёму не пускали, но я все равно приходила. Во первых, надеялась что найдутся его родители, а во вторых, я просто не могла не приходить.

— Завтра вашего потеряшку в палату поднимем. — врач тепло улыбнулась мне. — Уже оклемался. Боец.

Я тоже улыбнулась. — Это радует. Значит приду утром, пораньше. Встречу в палате.

Я помню как меня встречали после реанимации. Дети, Света… Это было очень здорово. Так, что сразу захотелось жить.

Даже представлять не хочу, что переживает сейчас Артём. Один, больной, в реанимации… Это и взрослому то тяжело, а уж ребёнку тем более. Да, конечно Артём не малыш, с меня ростом даже, но пятнадцать лет это не сорок. Уверена в том, что ему там было страшно и очень одиноко. Полиция молчала, в больницу никто не обращался. Его никто не искал. От одной мысли об этом, моё сердце сжималось сочувствием.

Утром я приехала пораньше и поднялась в палату, куда должны были поднять мальчишку. Помогла застелить постель и вымыв, положила фрукты в тарелку. Я привезла ему воды, сок и купила новую пижаму. Вряд ли ему дали одежду.

Артёма привезли примерно через час после моего прихода. Вместе с медсестрой перекладываем его с кушетки на кровать.

— Привет…, — я осторожно сажусь рядом на стул.

— Вы? — Артём удивлённо вскинул брови. Похудевший, осунувшийся, бледный он вызывает у меня острый приступ сочувствия.

— Как ты, Артём?

— Зачем вы здесь? — он чуть отвернулся, упрямо задрав подбородок.