Это не моя жизнь

– Элементарно! – из каменных губ Поплевко, казалось, вырывается пламя, как из доменной печи. – Естественным способом: положишь документ, куда я скажу. Он благополучно сохранится до наших времён, и я, оказавшись в своём теле и своём времени, найду бумагу без проблем. Поверь, амбулаторную бумаженцию Поплевко было найти в сто раз сложней. А здесь всё сохранится, как в Швейцарском банке!

Изместьев почувствовал, как выложенный декоративной плиткой тротуар уплывает из-под его туфель. Железобетонная правота Клойтцера выводила из себя. Хотелось вгрызться зубами в его худосочный подбородок и хрустнуть, как куриное крылышко.

– Почему ты меня не предупредил? Я бы не стал тебе помогать с твоей миссией, – прошипел доктор. – А сейчас, когда я уже настроился, когда готов… Ты вдруг заявляешь…

– Лучше энергию своих эмоций направь на оформление бумаг, – поучительно вещал Поплевко, рискуя «схлопотать» ребром ладони по шее в любой момент. – Ещё время есть. Мы можем договориться на завтра, или через неделю, скажем… Я лишь покажу, куда спрятать документ. Заверенный печатями…

– Что?! Печатями? – доктору показалось, что ослышался. – И у вас бюрократия процветает? Как мафия, она бессмертна. Вот это номерок! Вот это томограмма!

В его «медицинской» голове вертелись планы – один коварней другого. Обстоятельства складывались так, что «руководить» перемещением Клойтцер мог лишь из будущего. Значит, бить его сейчас не следует, надо отправлять. Но от этого глагола веяло такой безысходностью-безнадёгой, что сводило скулы. Улететь-то он улетит, а доктор останется один на один со своей неосуществлённой мечтой… Такой манящей, такой влекущей… К тому же, калечить Поплевко бесполезно: всё это направлено на бренную плоть, а не на душу. Следовало повернуть ситуацию, сломать, перекроить. Придумать что-то такое, что не позволило бы Клойтцеру «отчалить» в своё время, не решив всех проблем Аркадия положительно.

Когда они прошли несколько метров вдоль стадиона «Динамо», Изместьев начал негромко и монотонно «давать установку», словно на психотерапевтическом сеансе:

– Вот что, кудесник… Теперича слухай сюда. Ты, надеюсь, понимаешь, что Миланочку, спасительницу твою, можно родоразрешить в любой момент по медицинским показаниям. И зародыш, о котором ты столь трепетно заявляешь, что он «тот самый», выскоблится, превратясь в месиво. Сгусток органики по трубке – и всё! Нет больше гения! Впечаталось?! Ты уж прости за натурализм, но тебя иначе не вразумить, терпи. Учти, мне как врачу это несложно устроить. Как два пальца… об асфальт, даже ещё проще. И – прощай, счастливое будущее.

– Ты… не сделаешь… этого! – неуверенно промямлил дрожащими губами псевдо-Вениамин. – У тебя… рука не поднимется.

– Может, проверим? – доктор развернулся к спасённому им же пациенту. – Рискнём, а? Только шлёпни губками, ну?!

– Если малыш не родится, то пошлют вновь, – вздохнул, разведя руками, Поплевко, – но уже не меня.

– И этот кто-то снова попадёт ко мне. На мою бригаду наткнётся хлопец. Я спасу его… – ехидно закивал Аркадий, глядя Пришельцу в глаза. – Спасу и выведу на чистую воду, расшифрую, будь спок. Ты сам говорил, что эта возможность – единственная, чтобы попасть в наше время. Слишком мимолётен промежуток – за зачатием почти сразу же следует аборт. Иначе никак у вас не получится. Так вышло, что мы с бригадой рядом оказались. И будем оказываться всякий раз, когда вы захотите переписывать историю заново. Учти! Никуда вы не денетесь! Так что, либо придумаешь, как меня отправить завтра же, либо… И не забудь: я могу карту вызова в Парк культуры, ту самую, благодаря которой вы и почерпнули информацию о коме Поплевко, и уничтожить. (От Аркадия не укрылось, как вздрогнул Пришелец при этих словах, даже капельки пота на лбу засеребрились). Это можно устроить в любой момент. Карточка до вас не дойдёт. Не дождётесь! Вот так возьму, – доктор подпрыгнул и сорвал лист с тополя, – и порву. И ты исчезнешь, как сон, как утренний туман. Она, кстати, на подстанции сейчас хранится, я её специально отложил в сторонку, чтоб не затерялась в суете бренной. Мало ли! Всякое в жизни случиться может…

Понурый Поплевко плёлся впереди доктора, словно арестант впереди конвоира. Лица его Изместьев не видел, но, казалось, слышал, как скрипят мозги, тщетно пытаясь найти выход.

– Пойми, я на всё пойду, чтобы сбежать отсюда. Не останусь ни под каким предлогом, – Аркадий не смог уловить метаморфозу, произошедшую с Поплевко: его собеседник, поравнявшись, вдруг повеселел, лицо разгладилось. Положил на плечо доктора худую руку:

– Что ж, похоже, у меня нет иного выхода. Придётся всё написать «от фонаря». Я согласен, будь по-твоему.

Аркадий поперхнулся, сбросив его руку:

– Только не надо делать вид, что это происходит в первый раз. Словно раньше бог миловал, и никогда не случалось приписок делать…

– Это действительно так, но разубеждать я сейчас не намерен: времени в обрез. Пошли, подпишешь кое-что… Согласуем нюансы. Тебе останется лишь точно выдержать параметры, то есть, не ошибиться со временем и местом.