Это не орлы – это чайки

— А знаешь, что ещё самое угарное, это то, как на тебя их старлей посмотрит. Он и так мазанных терпеть не может, так ещё и ты тут прибежишь. Голованов… Голованов. Артемочка. Что за фамилия?

— Мне откуда знать, ротный сказал, что за него попросили.

— Ну я понял — мазанный.

Алексей сонно потянулся.

— Обмазанный, бросай уже этот сленг дебильный, говоришь, как наши деды, конченые.

— Кстати, вот сто пудово дохляк, зачем ему в отдельную роту к дедам? Только пацана подставили. Сидел бы в своей стрелковой однопризовке, и всё.

— Он с военной кафедры. Ему нет смысла в стрелках сидеть. Это его первые сборы. Он, может, и не задержится.

— А, да? Он тоже с юстиции.

— Не, он с этого… с академии правосудия, та, что на Черемушках.

— А-а, да, знаю. Одна фигня. Ну а когда вытащишь его, что дальше?

— Смотри, я думаю так, берём его и ведём к нам на этаж, в комнату досуга, скажешь дневальным, чтобы просто так двери не открывали на этаже без нашего разрешения, а я быстро заведу на него дело и оформлю в нашу роту.

— Угу, в какой взвод? В камендачи? — Лёша посмотрел многозначительно на Казака, и тот аж в лице изменился. — Да-не, да бля-я! Почему в мой-то? Кинь в камендачи!

— Какие камендачи, у него даже прав водительских нет. И как ты представляешь, чтобы я его кинул в любой другой взвод, если он реально мазанный.

— Кинь к релельщикам.

— К Рыбину? Да, мне потом явно скажут спасибо, что я генеральского внучка к уголовнику кинул.

Казак выпучил глаза.

— Он генеральский внук?

— Что? — спросил Алексей, сначала не поняв. — Нет, не знаю, но на вряд ли. Я просто так сказал.

На этом их разговор прекратился. Они снова посмотрели на пейзаж за серой стеной, словно глазами прощались с ним перед уходом в казарму. Летнее солнце уже тлело за гребнем сосен, откидывая переливающиеся цвета заката на горизонт. Сумерки слились в одну, тёмную, синюю массу, укрывающую дома.

В казарму они зашли после отбоя. Поднялись на четвёртый этаж. Казак постучал кулаком по железной двери несколько раз. За дверью, где-то вдали, послышалось, как затрусили ноги и подбежали.

— Девять. — сказал дневальный.

Паролем являлось число. Например, тринадцать. И если дневальный говорил тебе девять, то ты должен был ответить ему четыре, чтобы в сумме получилось число пароля.

— Да открывай, блядь, девять. — раздраженно сказал Казак в дверь и ударил её кулаком от злости ещё раз.

Молчание.

— Девять. — неуверенно повторил дневальный.

— Лейтенант Стародубцев из роты управления. — цыкнув, сказал Алексей.

Дверь открылась. Дневальный, что у двери, встал по стойке смирно и отдал воинское приветствие. «Дежурный по роте на выход!» — закричал он, но Алексей его быстро остановил. «Один дневальный за мной», — сказал в никуда Алексей. Он пошёл по длинному коридору, который называется взлёткой, в глубь темных кубарей, в них, на кроватях, уже лежали солдаты. Они ещё не спали, их ноги были задраны на железные перекладины, а сами они смотрели в потолок и мечтали о своей гражданской жизни, которую они теперь год не увидят.

Стрелков уже было много, они потихоньку заполняли собой все спальные расположения. Не хватало солдат в отдельные подразделения. В роте управления было только пять новобранцев, ожидался шестой. Она располагалась в самом дальнем кубаре. Алексей и Слава шли по взлетке мимо спальных мест, стуча своими берцами. Пацаны краем глаза провожали их своими потерянными взглядами. Дойдя до своей кровати, Алексей взял табуретку, поставил её у окна, в который бил белый свет фонарного столба, и посадил на неё дневального.

— Будешь всю ночь сидеть и следить, если приедет машина с молодыми, разбудишь нас, понял? — спросил у дневального Алексей.

— Так точно.

Казак влез в разговор.

— Не дай бог, блин, закипишь, наряд не сдашь, понял?

— Так точно. — у дневального уже было выражение лица жертвы.

Алексей спросил:

— У тебя отбой во сколько?

— В час.

— Ну вот до часу и сиди, а потом спать иди.

Лейтенанты вытащили из прикроватных тумб свои несессеры. Вышли из тёмных кубарей на свет. Прошли мимо всех спальных расположений и зашли в умывальню. Раковины стояли в ряд, а над ними огромное, длинное зеркало. Алексей и Слава посмотрели устало в свои отражения.

Алексей — блондин с заострёнными чертами лица. На его впалых щеках незаметно выступала светлая щетина, которую он решил оставить до утра. Он смотрел на себя своими строгими, серо-голубыми глазами. Поджимал и без того тонкие губы.

У Казака лицо более округлое, он не был худым парнем. На его щеках раскидалось много родинок. Волосы у него были темно-русые, а глаза светло-карие. Взгляд постоянно улыбался и лукавил.