Это не сон

– Слушай, сама скажешь, если решишь, что идея ужасна… – Она перешла уже ко второму ящику, просматривая различные бумаги. Внезапно: – Ага, вот они где! – Вернулась к столу с пачкой вырезок, которую положила передо мной. Все они были вырезаны из газет и воскресных приложений. – Я уже сказала, что можешь забыть про политес. Я на тебя не давлю, но я планировала посвятить этому бо́льшую часть лета, перед тем как Тео пойдет в детский сад. Я хочу, чтобы он всё это увидел. Вот, посмотри. – Эмма пододвинула ко мне статью об отеле на острове Бург[20]. – Я просто обязана увидеть это место. Ар-деко[21]. Или вот – замок Дрого[22]. А дом Агаты Кристи – теперь он принадлежит Национальному фонду… Знаешь, ты совсем не обязана на это соглашаться. – Теперь она говорила всё быстрее и быстрее. – Не все любят архитектуру. И мы с Тео прекрасно чувствуем себя вдвоем. Честно говоря, я даже немного беспокоюсь о нем. Он, как ты говоришь, одиночка. Но если ты согласишься к нам присоединиться… прихватив с собой Бена… Я хочу сказать, что это и тебе поможет, как некое «отвлечение», – ты забудешь обо всем этом аж на целое лето. Ну и мы… мы будем очень рады.

Я посмотрела на все эти вырезки, разбросанные по столу, а потом подняла глаза на Эмму. У нее были широко открытые и полные надежды глаза. В этот момент в дверях появился Бен. Косточки на его прижатых к бедрам кулачках все еще были белыми.

– Все хорошо, мамочка? Занозу вытащили?

– Да, милый. Подойди ко мне. Эмма меня спасла.

Я протянула руку и прижала к себе Бена, а сама в этот момент беззвучно поблагодарила Эмму. Меня удивило, насколько лучше я себя чувствовала. Облегчение сопровождалось некоторым онемением всего тела, которое всегда появляется после длительных рыданий. Я не забыла вовремя сжать свою «раненую» руку и увидела, как плечи сына расслабились.

Так же как и мои.

Сегодня, 17.17

«Какого черта?»

Поезд останавливается. Визжат тормоза.

Когда мы окончательно замираем, я смотрю вдоль вагона. Пассажиры вертят головами во все стороны, пытаясь выглянуть в окна.

– Почему мы остановились? – Понимаю, что вопрос дурацкий, но меня это мало волнует. Мы находимся между двумя станциями – от последней отъехали минут десять назад. В этом нет никакого смысла…

Все в недоумении пожимают плечами. Пассажиры, сидящие возле окон, продолжают выворачивать шеи, но никто не может рассмотреть голову состава.

– Мы не можем остановиться. Серьезно, мы не можем вот так просто взять и остановиться… – Я так сильно сжимаю кулаки, что ногти впиваются в ладони. Несколько пассажиров поглядывают друг на друга, и по выражению их лиц понятно, что они обеспокоены этой внезапной остановкой не меньше меня.

Мне же на все плевать – я киплю от ярости и беспокойства. Новости, поступающие из больницы, всё еще ставят меня в тупик. Сотрудники никак не могут определить, кто есть кто из двух мальчиков. Во время последнего разговора мне в голову неожиданно приходит мысль о том, что я могу послать им фото, если еще раз одолжу телефон у той женщины… Но уже слишком поздно. Обоих детей увозят в операционную. А это значит, что мы не знаем, кому удалят селезенку, кто из них находится в бо́льшей опасности…

Наконец в динамике раздается треск, а вслед за ним – чуть слышный мужской голос. Кто это – машинист? Проводник? Одному богу известно…

– Дамы и господа, мне очень жаль, но у нас с вами – непредвиденная задержка. Нам сигналят о какой-то проблеме на маршруте. Мы ждем дополнительной информации, и я свяжусь с вами сразу же, как только мы ее получим.

Гляжу на часы. Осталось, по крайней мере, два часа пути.

Еще раз выглянув из окна, я смотрю сначала направо, потом налево, пытаясь понять, где, черт возьми, мы находимся.

Прямо посреди неизвестно чего, вот где. Корова, стоящая в поле, повернулась в мою сторону и смотрит мне в глаза, как будто хочет подтвердить эту догадку.

Суррей? Сомерсет? Бог его знает…

Я достаю свой странный телефон и прохожу в короткий тамбур, соединяющий два вагона. Набираю номер, данный мне сержантом полиции. Автоматические двери, которые постоянно хотят открыться, выводят меня из себя, и мне приходится отойти, чтобы они остановились. Наконец на звонок отвечают, но это совсем другой офицер. Боже… Я трачу драгоценное время, чтобы всё ему объяснить. Объяснить, кто я такая.

Постепенно этот парень начинает понимать. Он говорит, что в больнице меня будет ждать новая информация. Если есть необходимость, они могут прислать патрульную машину на станцию. К приходу моего поезда. Хотя обычно там масса такси…

– Нет, нет. Проблема в другом. Я вам поэтому и звоню. Мой поезд остановился. Застрял посреди неизвестно чего. И я не знаю почему…

– Мне очень жаль. – И после паузы: – Боже. Как некстати. Это для вас дополнительный стресс…

– Но вы же можете что-то сделать?

Еще одна пауза.

– Я вас не совсем понял. Что именно вы хотите? Как, по-вашему, мы можем вам помочь?

– Ну, я не знаю… – Делаю шаг, и двери вновь начинают работать. Неожиданно мне почему-то приходит в голову слово «вертолет».