Это нужно живым. Психология и педагогика военно-поисковой работы

Жили мы на Карачаровом поле, в поселке завода "Стальмост". Двор был большим, дружным и шумным. По вечерам откуда-то притаскивали киноаппарат и прямо на стене показывали фильмы. А после кино до полуночи крутили патефон и танцевали под "Утомленное солнце"... Душными летними ночами мальчишки спали в сарае, а то и прямо на крыше, под звездами. Коля был весельчак, балагур, смешно копировал людей, мог спародировать любого из нас, словом, был душой компании. Ребята его очень любили.

В семье было шестеро детей, жили трудно, и, закончив семилетку, брат пошел на "Стальмост" делать мостовые краны и эскалаторы для метро. Работал и одновременно учился в инструментальном техникуме.

Младшие братишки и сестренки каждый вечер с нетерпением ждали Николая с работы, поминутно спрашивали, когда же придет дядя Коля (так его называли не только дети, но и многие товарищи, сверстники, выражая таким образом свое особенное уважение). Он приходил домой, сажал детей на колени, рассказывал им сказки, разные смешные истории.

А потом — война. У брата как у квалифицированного слесаря-лекальщика была "бронь": нужно было быстро обучить профессии таких же молодых, как он сам, ребят. Но Коля от "брони" категорически отказался. Пошел добровольцем на фронт. Ему тогда шел двадцатый год, только начал с девушкой дружить, Олей звали" ("Московский комсомолец". 1987. 14 окт.).

"Черепа лежали двумя группами, одна против другой. Может быть, людей укладывали в траншею "валетом"? По номерам: 1. Лицом вниз и вбок. 2. Лицом вниз. 3. Таз и бедро. 4. Череп на боку, пробит висок. 5. Лицом вниз, пулевая пробоина в лобовой кости. 6. На боку, лицом немного вниз. 7. Расколотый череп. 8. Череп на боку, стальные зубы. 9. Расколотый череп. 10. Лицом вверх. 11. Лицо разбито. 12. Лицом вниз. 13. Череп на боку. 14. На боку. 15. Лицом вниз. 16. Лицом вниз. ... 20. Разбитый череп. 21. Разбитый череп.

В последний день работы во второй смене девочки в основном обмывали кости. Потом разложили ботинки вдоль места раскопа, стараясь подобрать, чтобы они подходили друг к другу. Поставили так, будто их владельцы выстроились в ряд, а затем по одному ботинку стали передавать в яму. Каждый ботинок проходил через все руки. Потом их обложили камнями и засыпали землей. И каждый взял в руки лопату и со всех сторон стали кидать землю. Когда камни были засыпаны землей, все оставили лопаты и почтили память павших минутой молчания.

Всего на месте раскопа нами было найдено 85 погибших. Четырнадцать было поднято до нас, следовательно, всего 99 человек. Остальные, видимо, погибли в других местах побережья" (из дневника экспедиции).

* * *
— Погоди, дай припомнить... стой!
Мы кричали: "Ура"... Потом
Я свалился в окоп пустой
С развороченным животом.
Крови красные петушки
Выбегали навстречу дню,
Сине-розовые кишки
Выползали на пятерню.
И с плеча на плечо башка
Перекидывалась, трясясь,
Как у бонзы или божка,
Занесенного в эту грязь.

Мы эту грязь помнили, недаром неделю шарили в ней руками, доставая то, что осталось от тех, кто когда-то рухнул в нее.

Где-то плачущий крик "Ура"...
Но сошел и отхлынул бой.
Здравствуй, матерь-земля, пора!
Возвращаюсь к тебе тобой.

У нас было право прочесть эти строки Павла Шубина как свои и от имени людей, чьи кости, бережно передавая друг другу, обмывали чистой озерной водой как великую драгоценность. Мы это право заработали.

Ты кровавого праха горсть
От груди своей не отринь.
Не как странник и не как гость
Шел я в громе твоих пустынь.
Я хозяином шел на смерть,
Сам приученный убивать,
Для того, чтобы жить и сметь,
Чтобы лучшить и открывать.

Стихи легко ложились в наши души, там оставалось место как раз для них. Мы понимали человека, их написавшего, и понимали тех, о ком они были написаны.

Над рассветной твоей рекой
Встанет завтра цветком огня
Мальчик бронзовый, вот такой,
Как задумала ты меня.
И за то, что последним днем
Не умели мы дорожить,
Воскреси меня завтра в нем,
Я его научу, как жить!

Эти строки были нам как откровение, может быть, и впрямь воскресала в нас душа молодого десантника из 85-го МСБ. Так сливались прошлое и настоящее. Мы чувствовали, что пережили те, наши ребята, уже зажатые в смертном кольце и понимающие, что только минуты отделяют их от небытия.