Это очень забавная история

Доктор Барни внимательно посмотрел на меня, поджав сморщенные губы. Почему он так серьезно к этому отнесся? Разве кто-то в детстве не думал о самоубийстве? Как вообще можно расти и взрослеть в нашем мире, ни разу об этом не задумавшись? В конце концов, так поступили многие из вполне успешных людей: Эрнест Хемингуэй, Сократ, Иисус. Даже до поступления в Академию я думал, что будет круто отмочить такой номер, если когда-нибудь стану по-настоящему знаменитым. Например, продолжу делать свои карты, однажды они попадутся на глаза какому-нибудь ценителю искусства, который решит раскрутить их и продавать за сотни тысяч долларов, и вот если я покончу с собой на пике популярности, то мои карты взлетят в цене до миллионов долларов и даже без моего участия. Тогда после меня осталось бы что-то, что говорит само за себя, как Бруклинский мост.

– Я думал… Я представлял, что до совершения самоубийства ты как бы и не живешь по-настоящему, – сказал я. – Я думал, что было бы здорово иметь такую кнопку перезагрузки, как в видеоиграх: если не можешь найти другой путь, нажал ее – и начинай все сначала.

– Похоже, ты уже давно сражаешься со своей депрессией, Крэйг, – сказал доктор Барни.

Я осекся. Нет, я не… Да, так и есть.

Доктор Барни помолчал немного и сказал:

– У тебя уплощенный аффект.

– Что это?

– Ты довольно отстраненно об этом рассказываешь.

– Ну да. Просто все это так сложно.

– Понимаю. Давай поговорим о твоей семье.

– Ну, мама разрабатывает макеты открыток, а отец работает в системе медицинского страхования.

– Они живут вместе?

– Да.

– У тебя есть братья или сестры?

– Младшая сестра, ее зовут Сара. Она обо мне беспокоится.

– В чем это выражается?

– Ну, она всегда спрашивает, хорошо мне или плохо, а когда я говорю, что плохо, она говорит что-то вроде: «Крэйг, пожалуйста, постарайся поправиться! Ведь все так переживают и стараются». Мне прямо душу разрывает от ее слов.

– Но она заботится о тебе.

– Ну да.

– Твои родные поддерживают тебя?

– Когда я рассказал все родителям, они не стали откладывать. Они сказали, что у меня химический дисбаланс и если мне подберут правильное лекарство, то я быстро поправлюсь.

Я окинул взглядом кабинет, пестревший названиями этих правильных лекарств. Если мне выпишут рецепт на каждое средство, которое прорекламировано у доктора Барни, я буду каждое утро, как старикан, тщательно пересчитывать свои таблетки.

– Ты учишься в старших классах, верно?

– Да.

– А твоя сестра?

– Она в четвертом.

– Чтобы мы могли тебе помочь, твоим родителям придется подписать множество разрешений…

– Они подпишут и сделают все, чтобы мне стало лучше.

– «Благоприятная семейная обстановка», – накорябал доктор Барни у себя в блокноте. Потом повернулся ко мне и выдал свою версию улыбки, в которой читалось снисходительное одобрение: уголки губ чуть приподняты, нижняя губа слегка выдвинута вперед.

– Что ж, Крэйг, я помогу тебе с этим справиться. А теперь мне хотелось бы услышать твое мнение. Как ты думаешь, в чем причина твоей депрессии?

– Я не справляюсь с учебой в школе, – ответил я. – Там все умнее меня в разы.

– Как называется твоя школа?

– Подготовительная академия управления.

– Понятно. Я о ней слышал. На дом задают порядочно.

– Ага. Когда я прихожу домой после занятий, то понимаю, что надо делать уроки, но тут у меня в голове начинается Зацикливание.

– Зацикливание?

– Одни и те же мысли ходят по кругу без перерыва, как будто гоняются друг за другом, в бесконечном цикле.

– Это мысли о самоубийстве?

– Нет, просто мысли о том, что мне нужно сделать. О домашних заданиях. Эти мысли начинают забивать мой мозг, я смотрю на домашку и думаю: «Я точно не смогу ее сделать», и тогда этот цикл заканчивается, и начинается новый. Я думаю: «Надо больше заниматься внеклассной работой, ведь сейчас я вообще ничем не занимаюсь, а надо бы», дальше и эти мысли уходят, и на их место приходят такие: «В какой университет ты собираешься поступать, Крэйг?» – и страшнее вопроса не придумать, потому что я никогда не поступлю в хороший универ.

– Какой университет ты считаешь хорошим?

– Гарвард или Йель, какой же еще?

– Понятно.

– И вот эти мысли все крутятся и крутятся, и тогда я ложусь на кровать и отдаюсь им полностью. Обычно я не лежу просто так средь бела дня, всегда что-то делаю, но, когда начинается Зацикливание, я могу целыми часами лежать и смотреть в потолок: время тогда течет медленно и одновременно очень быстро. А потом раз! – и уже полночь, и нужно ложиться спать, потому что, как бы меня ни колбасило, наутро я должен быть в школе. И никто не должен узнать, что со мной происходит.

– У тебя есть сложности с засыпанием?

– Не всегда. Но когда бывают, то это кошмар. Я лежу и думаю, что я полное ничтожество, что у меня ничегошеньки не получается и, кроме как стать бездомным, мне ничего не светит – я не удержусь ни на одной работе, потому что все вокруг гораздо умнее меня.

– Так уж и все, Крэйг? Далеко не все такие же умные, как ты.

– Ну, эти не считаются, я на них и не равняюсь! Зато есть куча народу поумнее меня, и вот они-то запросто обставят меня в любом деле. Например, Аарон, мой друг…