Это они, Господи…

Как же так? Кто виноват? — недоумевал Любимов, хватая за грудки Лаврова. — Ведь о Сталине, то и дело называя его Джугашвили, дабы напомнить, о нерусском происхождении, вы писали в его письменно и устно объявленной биографии, что он ещё в детстве „не отличался презентабельной внешностью, зато отличался настырностью“, что насадил в стране „депрессивную коллективную бесхозяйственность“ и при том „сталинское государство использовало бесплатный труд заключённых“; вы свалили на него голод 1932 года, приписали ему „миллионы загубленных жизней и исковерканное террором сознание народа“; вы пошли даже на то, что уделили Великой Отечественной войне лишь две строчки, сведя всё к трём словам: „Страна сумела выстоять“ — и всё, и ни слова о победе Советского Союза под военно-политическим руководством Сталина, о разгроме фашистской Германии, об освобождении Польши, Чехословакии и других стран Восточной Европы, и о роли самого Сталина в войне — тоже ни слова; наконец, у вас ни слова и о послевоенном восстановлении страны под его руководством, об освоении атомной энергии и о прорыве в космос, а лишь брезгливо — о высотных зданиях, подобных новому МГУ, с их — фи! — дубовыми дверями и — тьфу! — бронзовыми ручками… И несмотря на все ваши старания — Сталин на первом месте! — Любимов визжал и катался по полу.

— Это, — крикнул он из под стола, под который закатился, — наверняка из-за одной вашей фразы: „Народная любовь к Сталину была огромна“. Надо срочно принимать меры!».

И они начали с того, что 11 июля вставили ароматное словечко в приведенную выше фразу: «Народная любовь к Сталину была патологически огромна». А еще заявили: «Ульянова выгнали из Казанского университета».

Но и после этого оба тирана продолжали набирать голоса и лидировать, ибо все доводы против них теперь, после стольких лет осатанелого вранья, на людей уже не действовали.

Действительно… Сталин — грузин? Ну и что! Да и вообще мы народ-интернационалист. Есть сомнения?

«Непрезентабельная» внешность? Во-первых, это не имеет никакого значения. Он не артистом был. Во-вторых, любому достаточно взглянуть хотя бы на его портрет, вами же приложенный к его биографии, дабы убедиться, что вы даже и туг врёте.

«Исковерканное сознание народа»? Да как же он с таким сознанием создал сверхдержаву, перед которой одни трепетали от страха, а другие преклонялись и восхищались?

«Коллективная бесхозяйственность»? Надо бы указать примеры оной: план ГОЭЛРО, Днепрогэс, Магнитка, Турксиб, Челябинский тракторный, Сталинградский, перелёты Москва — Северный полюс — Америка, Т-34, «Катюша» и т. п. А без доказательных примеров — поищите дураков в другой деревне.

Голод? За 75 лет Советской власти было два голода: в 1922 году и в 1933-м. Первый был естественным следствием не только неурожая, но и двух войн, бушевавших не где-то за морем или океаном, как для англичан и американцев, а на своей земле. А как не быть второму голоду, если, во-первых, в южных районах страны не только в 1932, но и в 1931 годах были и засуха и тяжёлый неурожай, но их должным образом официально не зарегистрировали. Это, основываясь на советских архивных материалах, уже в нынешние дни убедительно показал выдающийся американский учёный Марк Таугер, на которого ссылается Сигизмунд Миронов в книге «„Голодомор“ на Руси» (М.,2008. с. 8–9). Во-вторых, кулаки всеми средствами вредили созданию колхозов; в-третьих, перестройка сельского хозяйства на новый лад, конечно, не могла пройти легко. Однако, не имея хлебных резервов из-за неурожая 1931 года, советское руководство в 1932 году делало всё, чтобы помочь голодающим, о чем свидетельствует хотя бы переписка Сталина с Шолоховым.

Так, 16 апреля 1933 года в ответ на отчаянное письмо из Вешенской Сталин на другой же день ответил «молнией»: «Ваше письмо получил пятнадцатого. Спасибо за сообщение. Сделаем всё, что требуется. Сообщите о размерах необходимой помощи. Назовите цифру». Шолохов назвал все необходимые цифры. 22 апреля Сталин молнирует: «Ваше второе письмо только что получил. Кроме отпущенных недавно сорока тысяч пудов ржи отпускаем дополнительно для вешенцев восемьдесят тысяч пудов, всего сто двадцать тысяч пудов. Верхне-Донскому району отпускаем сорок тысяч пудов. Надо было прислать ответ не письмом, а телеграммой. Получилась потеря времени».