Это подиум, детка! Сага о московских куколках

Они стояли, опершись локтями на каменный парапет моста, и в темных водах ночной Темзы пьяновато танцевали огоньки фонарей. И почему-то Алене было так хорошо, что не передать словами, – будто бы в самой сердцевинке ее существа медленно распускался крошечный цветок. На ее плечи был наброшен кашемировый пиджак Мишеля, на ее талии покоилась его рука. Ладонь его была горячей – сквозь тонкую ткань платья она чувствовала этот жар. Хотелось стоять так всю ночь, а еще лучше – всю жизнь.

– Ты что, влюбилась в меня? – спросил вдруг Мишель.

– Что ты! – смеясь, запротестовала Алена.

И если она его обманула, то лишь отчасти. Может быть, все называют любовью с первого взгляда именно то, что чувствовала Алена в тот момент. Она не была уверена, что это так. Слово «любовь» скорее ассоциировалось у нее с колокольным звоном разбушевавшегося сердца, с тем нервным ступором, в который уходила она в присутствии Валеры Рамкина ( Черт! Черт! Не вспоминать больше его имя! Никогда !).

– А я уже сто лет мечтаю влюбиться, – серьезно сказал Мишель, – но не получается.

– Почему? – удивилась Алена. – Вокруг тебя, наверное, столько женщин…

– Так и есть, – усмехнулся он, – один мой друг говорит, что я избалован… А у меня просто не получается. Знаешь, меня ведь бросила жена.

Алена повернула голову и с любопытством уставилась на его точеный профиль. Бросила жена – ну ничего себе. Она бы никогда не подумала, что жизненное пространство такого волшебного мужчины можно покинуть добровольно. Хотя… кто знает, может быть, его носки пахнут сыром «Бри», он коллекционирует трусы дорогих стриптизерш и громко пукает во время секса?

– Мы прожили вместе семь лет. Она балерина, и я ее так любил, что был готов есть с ее руки. А потом ее пригласили работать в Нью-Йорк. Какое-то время мы жили между двумя городами. Но это так сложно… Однажды я увидел ее фотографию в журнале. Она целовалась со своим продюсером. Когда мы расстались, он сделал ей предложение. С тех пор прошло уже шесть лет, а я до сих пор не могу оправиться.

– Сколько же тебе лет? – удивленно спросила Алена.

– Сорок два, – улыбнулся Мишель, – знаю, что выгляжу гораздо моложе. Иногда это бывает удобно.

– А я вообще никогда не влюблялась, – выпалила она, – мне семнадцать… Знаю, что выгляжу гораздо старше. И это тоже бывает удобно.

– Смешная ты.

Медленно брели по берегу узенького канала. Мишель показывал на шикарные белоснежные особняки на другом берегу и размеренным тоном экскурсовода вещал: «Этот дом принадлежит Николь Кидман… А этот, кажется, Мадонне». Алена, напряженно сощурив глаза, вглядывалась в синий сумрак – вот бы здорово было увидеть, как Николь Кидман выходит на балкон в длинной ночной рубашке, раскидав роскошные рыжие волосы по плечам! Она даже, кажется, загадала – если Николь Кидман выйдет на балкон, то все в ее, Алениной, жизни сложится шоколадно, и Мишель Петров, очаровательный мужчина, притворяющийся ловеласом, но на самом деле остро страдающий от одиночества, сделает ей предложение и увезет ее в свой трехэтажный замок на Николиной горе.

Она так играла в детстве. Все время на что-нибудь загадывала. Если бабушка забудет на телевизоре очки, то Алена получит пятерку по географии. Если в ближайшие пятнадцать минут зазвонит телефон, то самый красивый мальчик школы перестанет дразнить ее коломенской верстой… Окна особняка на другой стороне канала были темны и пусты. Идиотская игра.

К ним подошел нервно озирающийся подросток в надвинутом на лоб капюшоне и предложил купить косячок. Мишель высыпал в его чумазую ладошку целую горсть однофунтовых монеток, получив взамен неловко скрученную сальноватую сигаретку.

– Какой кошмар, – брезгливо скривилась Алена, – неужели ты будешь это курить?

– А мы сделаем вот так, – он зажал косячок между безымянным пальцем и мизинчиком, потом сложил ладонь в подобие воронки, уткнулся губами в широкую ее часть, а узкую закупорил другой рукой, – это называется бесконтактным курением. Когда раскуриваешь один косячок на всех, а у твоего соседа слева герпес на губе.

Алена поморщилась. Однако когда Мишель протянул ей косяк, прилежно повторила его действия. Если она хочет быть рядом с этим мужчиной, придется принять правила его игры. В конце концов курение марихуаны – это довольно безобидно. Вот если бы он как ни в чем не бывало достал из кармана шприц и резиновый жгут, тут бы она напряглась.

Сладковатый едкий дым обжег горло. Алена закашлялась. Ей казалось, что дым заполнил все ее существо, ее тело превратилось в хрупкий сосуд, заполненный лишь этим клубящимся дымом.

– А хочешь скажу, зачем мне понадобилась эскорт-девушка?

– Хочу, конечно.

– Это все мои друзья, – грустно покачал головой Мишель, – они так настойчиво критикуют мое одиночество, все время пытаются кого-то навязать, каких-то кошмарных баб… Я от этого устал. Так что завтра тебе придется не просто сопровождать меня на конференции. Тебе придется сыграть роль моей любимой девушки, Алена. Чтобы все подумали, что у нас роман.

– Да нет проблем, – улыбнулась она, – это будет несложно.