Это просто игра

Амуничник оказался просто узкой комнаткой на месте одной из клеток. Стены комнатки были сплошь утыканы жердинками с коричневыми седлами из толстой кожи и уздечками. Седло, на заднике которого было криво написано белой краской «Ромей», висело у самого входа.

– Помочь? – спросил дед.

– А ты запрягать умеешь? – спросил Макс со вспыхнувшей надеждой.

Дед рассмеялся и отступил, расставив руки. Это, видимо, значило, что не умеет. И что Максу кранты.

Макс стащил седло с крюка. Оно оказалось тяжелым, за ним тянулись какие-то толстые простеганные тряпки и ремень, зацепившийся за жердинку. Макс зашипел, неловко пытаясь высвободиться. Дед спросил:

– А вальтрап не нужен разве?

Макс зарычал, задергал прихваченный набор, все-таки оторвал его от стены почти без треска, задним ходом выбрался в коридор и чуть не налетел на девчонку в такой же, как Макс, одежде.

– Насть, привет! Ты на Роме? А это не его вальтрап, а Сапы, Ромин Анька стирать брала.

– И что? – спросил Макс мрачно.

– И ничего, – ответила девочка, помолчав, и ушла.

– Ты чего, Насть? – обеспокоенно спросил дед.

– Ничего, – сказал Макс тем же тоном, что пробегавшая девочка. – Где тут… Рома, не помнишь?

– Да где всегда, наверное, – сказал дед. – Это же гнедой такой, да?

И к счастью, пошел по коридору первым. К несчастью, вернее.

Седло было тяжелым и очень неудобным, свисающие тряпки лезли под ноги и заставляли спотыкаться, голова кружилась от нервов и запаха навоза.

Пусть что-нибудь случится, твердил Макс. Пусть.

– Да вот же он, – сказал дед. – Ладно, ты давай по-шустрому, а я пока сбегаю морковки куплю. Дома не было, а гонорар-то нужен, да, Ром?

Макс дождался, пока стихнут дедовы легкие шаги, вздохнул, обрушил кладь наземь и подошел к клетке, которая, видимо, и называлась денником. Это была не совсем клетка – сверху решетки, понизу кирпич. Дверь сдвижная, как в купе, и деревянная, а сверху тоже прутья.

За прутьями стоял конь. Темно-коричневый, местами блестящий от солнца, падавшего сквозь узкие окошки. Большой и красивый. Соседние денники были пустыми – только сено да груды конских яблок на полу. Они воняли не так уж и гадостно – или Макс успел привыкнуть. Не, не в этом дело. В конюшне пахло не только навозом, еще сеном и чем-то резким. Видимо, самими лошадьми.

Макс огляделся и вжал лоб меж прутьев, готовясь, если что, сразу отпрянуть и даже отбежать. Конь внимательно посмотрел на него.

– Рома, – сказал Макс тихонько, – придумай что-нибудь, чтоб всего этого не было. Я ж убьюсь на фиг.

Конь кивнул и медленно опустился на передние колени. Как в цирке.

Макс поспешно отшагнул, но ему вроде ничего не грозило. Наоборот, было прикольно, Макс даже умилился – вот какой конь дрессированный. Может, и удастся на нем проскакать? Говорят же, что новичкам вез…

Конь рухнул на бок – из сена столбами поднялась пыль, колюче искрясь в падающих из окна лучах, – и жалобно закричал. Как ребенок, только громче в сто раз.

Макс заозирался и испуганно сказал:

– Рома. Ты чего, а?

Рома опрокинулся на спину, задергал ногами и закричал совсем оглушительно.

11. И Рома

Немакс вздрогнул. Голландец снова задрал голову и пронзительно заржал. Замер, склонил голову набок, словно прислушиваясь, и заржал в третий раз.

Остальные лошади не обращали на это внимания. Вообще никакого. Бродили вокруг и лениво щипали траву.

Немакс нерешительно вышел из-за деревьев и замер. Тракен покосился на него и остался на месте, арабы, не глядя, скользнули парой метров дальше. Голландец смотрел на Немакса, тяжело дыша.

Немакс медленно пошел к нему. Арабы и тракен ускорили шаг. Голландец стоял. Немакс подошел на расстояние вытянутой руки и опять замер. Голландец повернул к нему голову и жалобно фыркнул.

Немакс медленно протянул руку. Голландец убрал голову, но с места не тронулся. Смотрел настороженно. Немакс сделал полшага и снова потянулся погладить, совсем медленно. И погладил.

Конь был настоящий. Теплый, твердый, с чуть спутанной гривой, вздутыми венами на плечах и похожими на бородавки «каштанами» выше колен – вернее, суставов, машинально поправился Немакс. Он гладил морду коня, щеки, шею, а тот чуть поводил головой, косил лежачим фиолетовым зрачком и, кажется, успокаивался.

– Хороший, – бормотал Немакс, – мой. Хороший.

Конь покивал и замер, будто ждал чего-то. Немакс обошел его, похлопал по холке, по крупу, убрал травинки из хвоста, погладил гладкую спину, вернулся к морде. Морда опустилась и веско ткнула Немакса в подмышку.

– Ты морковки хочешь? – растерялся Немакс. – Нет у меня морковки. А ты разве ешь?

Он оглянулся на бродивший поблизости табунок, поглядел под ноги. Навоза не было, и траву кони щипали, похоже, вхолостую – сорванные стрелки и стебли выпадали из зубов и, кажется, тут же врастали обратно.

Конь снова ткнул Немакса мордой, сильнее. Чтобы удержаться на ногах, пришлось шагнуть и прижаться к теплому боку. Конь замер.

– Мне сесть, что ли? – спросил Немакс.

Конь ждал.

– А как я сяду-то? – растерянно сказал Немакс.