Это просто цирк какой-то!

Детеныши кавказских овчарок одним своим видом рвут сердце вдребезги и пополам: когда я опустила моего шарообразного толстолапого увальня на травку в тени магнолии, он и хвостишкой вильнуть не успел, как был подхвачен под пузо и пошел по рукам толпы пищащих девушек и улыбающихся парней, ухитряясь каждого лизнуть хоть куда-нибудь. Якубову-Чингачгуку Вели успел облизать весь выдающийся нос, прежде чем был отобран Витькой Ковбоем. Олег Таймень, выросший среди таежных собак и отлично понимающий все живое вообще, взял кутенка двумя руками, покачал, легонько щелкнул по носу. Раздалось потешное «грррррыыых» – как будто рычал мультяшный персонаж. Массажист сгреб Вели за шкирку, приподнял. Щенок извивался всем тельцем, но молчал, только сопел.

– Правильно реагирует, добрый пес вырастет, с достоинством. А уши, вижу, обрезали очень низко. Видать, работают все его родичи нешутейно так-то, при деле серьезном они, и его готовили к тому же, – одобрительно сказал Олег Яковлевич.

Восторги бушевали до самого представления, да и после тоже. Маленький Вели ужасно утомился от объятий и поцелуев, несколько раз поел принесенной Алдоной щенячьей кашки и ничком заснул на свежем воздухе, уткнувшись носом в мою старую футболку, временно назначенную подстилкой, и вытянув умильные задние лапки пока еще розовыми пятками вверх. Я сидела на ящике рядом с ним, читала книгу, когда пришел Агеев.

– Детка, скажи, ты отдаешь себе отчет в том, кого тебе подарили? Видела кавказских овчарок когда-нибудь? Нет? Так вот, этот милый пупс будет гораздо больше Алдониных сенбернаров. Выше, тяжелее, мощнее и серьезнее. Если не воспитаешь его и не внушишь, что тут навсегда главная ты, будут проблемы. Понимаешь ты это? Вижу, что не очень… Ладно, я поеду с вами, хочу быть рядом и видеть твое лицо, когда ты увидишь родню этой игрушечной собачки.

Володя сунул мне в руку огромный гранат, погладил по голове и ушел. И тут же появился Костя. Улыбнулся, присел рядом на корточки (видел или нет, как Агеев гладил меня по голове, словно дошкольницу?), погладил спинку и хвостик Вельки, легонько почесал пятку – лапка дрогнула и поджалась, а щенок смешно зачмокал.

– Совсем малыш, недавно мамку сосал… Хороший пес будет. Только тебе бы не нужно привыкать к нему, трудно будет расставаться потом. Это сейчас он пуся толстопопая, а всего через полгода ты не сможешь удержать его на поводке, понимаешь? Хотя, чего это я, сама все увидишь. Я же могу поехать в горы с вами?

У меня дыхание перехватило, а сердце прыгнуло к горлу – он еще спрашивает! Я и надеяться не смела, и попросить бы ни за что не смогла, а тут он сам предложил. Еще четыре дня, скорее бы, скорее…

28. Батоно Джамал и серый Коба

Экспедиция выдвинулась в Цебельду прямо на рассвете. Гурам договорился с гаишниками, на посту за Сухумом нас подробно проинструктировали и указали ориентиры. Альгис был занят, поэтому просто отдал ключи от машины Володе, Алдона села рядом с Агеевым, я устроилась на заднем сиденье. Быстроходный Костя поехал, как обычно, впереди.

А щенка мы оставили дома на попечении Фиры Моисеевны. Она, кстати, с появлением малыша заметно оживилась, внимательно следила за его питанием, за обходными маневрами желающих угостить щена какой-нибудь запретной вкуснятиной (добрые цирковые дети несколько раз пытались поделиться с Вели шоколадом, например, а сердобольные пожилые билетерши и уборщицы почему-то считали, что собачий младенец вообще должен есть круглосуточно), когда я была занята на манеже, выводила его погулять на пустырь и призналась мне, что всю жизнь мечтала о большой собаке:

– Ну, и куда бы я с ней в поездки? В передвижке ладно, в вагончике отлично поместились бы, а в стационере? В цирковых гостиницах нельзя жить с крупным псом, на конюшне своих зверей полно – без вариантов. Дети мои поназаводили себе мелких шибздов, каких-то левреток, шпицев, пинчеров, глянуть не на что. А твой гордый сын кавказских гор – то, что мне надо.

Сын кавказских гор в процессе разговора меланхолично жевал совсем еще детскими деснами найденную где-то старую кожаную перчатку.

О красоте дороги, ведущей в сторону Даринского перевала, о белых, голубых и бежевых домах среди садов, темно-изумрудных от листвы цитрусовых деревьев, о коровах, неспешно бредущих прямо по дороге и абсолютно не боящихся машин, об улыбающихся людях, приветливо машущих нам с обочин, о старике, который показал нам нужный поворот, но перед этим радушно пригласил посидеть у него на веранде, «покушать мяса и выпить стаканчик-другой вина», я могла бы рассказывать бесконечно.