Это самое

Покуда вся культурная Россия,
предпочитая и арбуз, и хрящ,
на зубочистки тратила усилья
и примеряла гамлетовский плащ

(ах мой антигерой, квазистрадалец,
лжегамлет, псевдодатский недопринц —
о, как дверями прищемивши палец,
он верещал и повергался ниц!).

Так вот, покуда, к почве припадая,
страдалец гармонически кричал,
ты может быть один (и падал снег, не тая),
кто череп Йорика прикладывал к плечам,

и вижу, оказалась впору
корона, превратившись в ледяную гору.

7

Доверяя коль не оку, так уху
не пугаюсь – это кот за портьерой
запоздалую преследует муху
на поверхности окна запотелой.

Слава богу, слово за Фортинбрасом —
от варягов завсегда нам спасенье.
И Офелия, плывущая брассом
в сарацинском ритуальном бассейне.

Эпилог. Декабрь 2006 года

Мертв. Полоний. Сколько яда! —
Хлещет. Льется. Брызжет. Каплет.
Крысенкранц из Скотланд-Ярда
ищет-рыщет: где же Гамлет?

1974–1996

«Человек есть мера вещей…»

О человеке надо говорить.

Анатолий Чепуров

Человек есть мера вещей.
И владелец вещей Кощей
узнаёт глубину пруда,
человека бросив туда.

3 июля 1996 года

Такое в голове (да чтоб ей!),
а на стене (левее сердца)
«Час пик», «изготовленье копий»…
– Какое нынче? – Третье Ксеркса —
из фортки высунясь, спросонья
спроси я – лето. Лотерея
безвыйгрышная. Баба Софья
с букетом хлора и елея.

«Когда последний станет пэром…»

Когда последний станет пэром,
при галунах и парике,
а первый будет на 101-м
сплавлять осину по реке,
словом, когда решит Создатель
переиначить всё, что есть —
я тоже стану Председатель
Палаты общин № 6.

«Трудно после фронтальных пластических операций мать-землю…»

1

трудно после фронтальных пластических операций мать-землю
признать за этой пикантной крашенной хной мамзелью
которой глупо было бы отказать когда приглашает в гости
но вдвое глупей проделать этот путь до самого конца
где на выходе по льготной цене отпускают чёрные очки белые трости
и «Мифологический словарь» с любопытнейшими материалами про отца.

2

Тебе колпак фригийский не к лицу —
надвинув на глаза фригидную косынку
и подоткнув подол (чего там, не к венцу!),
то борщ сынку, то комбикорм подсвинку, —
сто метров пробежав, хватаешься за бок,
дыша, как сенбернар на солнцепёке,
а дюжина испанских сношенных сапог
наводит на тоску о Русском Боге,
и среднестатистической слезой
сверкаешь, ухнувшись в подмерзший мезозой.

«Воспоминаний деньги медные…»