Это слово – Убийство

Из кухни мы поднялись в спальню, минуя старые театральные программки, развешанные по стенам в рамочках: «Гамлет», «Буря», «Генрих V», «Как важно быть серьезным», «День рождения»; на каждой – Дэмиэн Каупер. Готорн пер наверх, как бульдозер, но я вошел в спальню с неожиданным чувством неловкости, снова ощущая себя незваным гостем. Всего лишь несколько дней назад здесь раздевалась пожилая женщина, стоя перед большим зеркалом, и укладывалась в двуспальную кровать с книгой Стига Ларссона «Девушка, которая играла с огнем», лежащей на тумбочке. Ну, по крайней мере, миссис Каупер пропустила разочаровывающий конец. Две подушки, на одной – вмятина. Я представил себе, как она просыпается в теплой постели, пахнущей лавандой… Больше уже не проснется. Смерть всегда была для меня скорее необходимостью, средством продвижения сюжетной линии; однако сейчас, стоя в спальне недавно умершей женщины, я почувствовал ее совсем рядом.

Меж тем Готорн деловито рылся в ящиках, шкафах и тумбочках. На туалетном столике красовалась фотография Дэмиэна Каупера в рамочке. Я едва его узнал, хотя, честно говоря, у меня плохая память на лица; да и вообще все эти молодые красивые актеры похожи друг на друга… особенно когда переезжают в Голливуд.

Позади обувной полки Готорн обнаружил сейф, все еще запертый, скорчил гримасу, но тут же забыл о нем. Я зачарованно следил за его действиями, а он не обращал на меня ни малейшего внимания. Готорн напоминал мне собаку-ищейку в аэропорту: казалось бы, нет никаких причин подозревать в чемоданах бомбу или наркотики, однако пес методично обнюхивает каждый и обязательно что-нибудь найдет. У Готорна был тот же самый неопределенно-сосредоточенный вид.

Из спальни он переместился в ванную комнату. На бортиках громоздилась куча маленьких бутылочек, штук двадцать, не меньше: похоже, у миссис Каупер была привычка забирать из отелей шампунь и гель для душа. Готорн открыл шкафчик над раковиной и вытащил три пакетика «Темазепама» – снотворное.

– Интересно… – пробормотал он, наконец нарушив молчание.

– О чем-то переживала, – предположил я. – Не могла заснуть.

На верхнем этаже располагались две гостевые комнаты. Ими давно не пользовались: слишком чисто и прохладно, отопление выключено ради экономии. Готорн быстренько осмотрелся и вышел в коридор.

– Как думаешь, куда делся кот? – неожиданно спросил он.

– Какой еще кот?

– Серый, персидский. Такие, знаешь, похожи на шерстяной мячик.

– Я не видел никаких фотографий кота.

– Я тоже.

Объяснений не последовало, и я вдруг почувствовал раздражение.

– Если вы и правда хотите, чтобы я о вас писал, я должен понимать, как вы работаете. Не надо подвешивать в воздухе категоричные утверждения!

Готорн нахмурился, пытаясь взять в толк, о чем я, затем кивнул.

– Тони, это ведь очевидно! На кухне на полу стоит миска. И еще подушка в спальне – разве ты не заметил?

– Вмятина? Я думал, от ее головы.

– Сомневаюсь, приятель. Вряд ли у нее были короткие шелковистые волосы, пахнущие рыбой. Она спала на левой стороне кровати, там, где книжка на тумбочке, а кошка – справа. Крупная, тяжелая. Скорее всего, перс – таких чаще заводят одинокие пожилые женщины. Только вот где он?..

– Может, полиция забрала?

– Может.

Мы вновь спустились на первый этаж, где выяснилось, что мы не одни: в гостиной на диване сидел мужчина в дешевом костюме, широко расставив ноги; на колене – папка с документами. Галстук висел криво, две пуговицы рубашки расстегнуты. Судя по всему, курильщик. Все в нем было какое-то… нездоровое: цвет лица, редеющие волосы, сломанный нос, складка живота, выпирающая над ремнем брюк. Он был примерно одних лет с Готорном, но крупнее, напоминал обрюзгшего боксера на пенсии. Я часто видел таких по телевизору – не в кино, а в новостях: стоя в коридоре, на выходе из зала суда, они неловко зачитывают на камеру подготовленное заявление.

– Готорн, – произнес он безо всякого энтузиазма.

– Инспектор Мидоуз! – Это прозвучало иронически, словно пришелец не заслуживал своего звания. – Здорово, Джек, – добавил Готорн.

– Когда мне сказали, что привлекли тебя к делу, я сперва не поверил – вроде все и так ясно. – Тут инспектор заметил меня. – А вы кто такой?

Я заколебался, не зная, как объяснить свою роль.

– Это писатель, – вмешался Готорн. – Он со мной.

– О тебе, что ли, пишет?

– О деле.

– Надеюсь, у тебя есть на это разрешение. – Инспектор помедлил. – Я все тебе оставил, разложил как было. Пустая трата времени, если хочешь знать мое мнение.

– Не хочу, Джек.

Мидоуз проглотил щелчок по носу.

– Ну что, все осмотрел? Закончил?

– Как раз собирался уходить. – Однако Готорн не сдвинулся с места. – Значит, говоришь, дело ясное? И какие же у тебя соображения?

– Свои соображения я оставлю при себе, если не возражаешь.

Мидоуз лениво встал. Он оказался крупнее, чем я думал, и возвышался над нами обоими, как скала. Неторопливо собрав бумаги, он помедлил, словно раздумывая, и наконец протянул их Готорну.

– Велели тебе передать.