Это случилось в полночь

– Ты хочешь этого? – хрипло спросил он и закрыл ее рот своими губами. Его язык стал искать вход. Харрисон запрокинул голову Микаэлы и прижал ее тело к своему с такой силой, словно ничто не могло разорвать этих объятий. Микаэла затряслась, желая большего, желая ощущать его полностью и чувствовать его жесткость внутри себя, в ее крови гремел гром, под веками пробегали вспышки молний. Харрисон потребовал – и она уступила; она попросила – и он ответил, задышав прерывисто, ощущая ее каждой клеточкой своего тела, каждым дюймом своей разгоряченной кожи. Тело Микаэлы, падавшее в бездну, требовало большего, оно раскалялось, испытывая страсть, и, наконец, внутри ее словно загудели туго натянутые струны.

– Харрисон…

Он провел большим пальцем по ее щеке, и поцелуй стал более мягким, более соблазняющим, раскрытые губы Харрисона двигались по подбородку Микаэлы, по ее носу, ресницам…

– Ты хочешь меня, дорогая? – спросил Харрисон, когда его губы коснулись ее губ, чувственных и слегка припухших. – Это будет так легко, правда? Переспать со старым добрым Харрисоном, когда ты на гребне успеха. Слегка покувыркаться, чтобы снять напряжение.

На самом краю пропасти Микаэла замерла, остановившись на тоненькой кромке сжигающего желания – отчаянной потребности ощутить свое тело слившимся с его мускулистой плотью. Сейчас Харрисон крепко держал ее лицо, следя за ее медленно раскрывающимися глазами. В чувственном жару и смятении Микаэла сконцентрировалась на этих холодных серо-стальных глазах, этом жестком, резко очерченном лице.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о том, – Харрисон нежно коснулся ее губ, – что не хочу, чтобы меня использовали для случайного секса, не хочу удовлетворять потребность, которая у тебя может возникнуть, а может и не возникнуть в какой-то момент.

Микаэла смотрела непонимающим взглядом.

– Мне нужно большее, Микаэла, – пояснил Харрисон.

Микаэла попыталась вырваться, но он удержал ее, крепко прижав к себе. Желая ударить Харрисона, Микаэла рванулась, но его рука крепко держала ее волосы; разъяренная Микаэла не могла даже укусить Кейна. Он был единственным мужчиной, который мог одновременно и соблазнять и бесить ее.

– Я старомоден, любимая. И мы будем играть в эту игру по моим правилам.

Микаэла и сама избегала легкого флирта; Дольф был ее первой и единственной любовью, но Харрисону совсем ни к чему знать об этом. И он не должен знать о том, что благодаря ему потускнели и стали казаться неважными отношения с человеком, за которого Микаэла собиралась выйти замуж. Целовать Харрисона для нее было все равно что идти навстречу мощному торнадо. Она и представить не могла, чем все это закончится. Харрисон хочет слишком многого и, пожалуй, слишком тщательно все продумывает.

– Я предпочитаю сама выбирать своих любовников.

– Именно это ты только что и сделала.

В пустой комнате, где в беспорядке стояли бокалы, большие плоские блюда с закусками и валялись смятые салфетки, жесткие слова прозвучали как приговор.

Микаэла сделала резкий вдох, почувствовав тот едва уловимый запах, который исходил только от Харрисона. Она взглянула на ожерелье из медвежьих когтей, висевшее у него на груди. Сейчас оно удивительно подходило к его облику: дикому, суровому, истинно мужскому и первобытно сильному, этот мужчина мог бороться за нее и мог удержать ее. Она была не готова к его нежному поцелую, к тому, как его руки сомкнулись на ее спине. Харрисон крепко, словно на всю жизнь, прижал ее к своему телу.

– Имей в виду, – прошептала Микаэла, в то время как его руки гладили ее спину, скользили по бедрам и слегка прихватывали ягодицы, – со мной не так-то легко.

Харрисон усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, в то время как она не очень уверенно пыталась высвободиться.

– Скажи мне что-нибудь новенькое, дорогая.

Микаэла не достанется ему так легко. Тряхнув головой, она высвободилась из рук Харрисона.

– Нет уж, дай мне сказать, – проговорила она.

Харрисон отошел к письменному столу и как ни в чем не бывало начал просматривать бумаги, медвежье ожерелье на его голой груди выглядело вызывающе свирепым. Микаэла бросилась к Харрисону и сорвала с него трофей Захарии. В этот момент она меньше всего хотела, чтобы у Кейна оставалась какая-то частичка ее жизни.

– Будь благоразумна, – сказал Харрисон невозмутимо. И взглянул на Микаэлу с таким спокойным видом, будто не он целовал ее несколько мгновений назад, будто никогда не сжимал ее в крепких объятиях и не прижимал к себе, желая слиться в одно целое. – Ты измучена, и я тоже. Сейчас не лучшее время для споров. Увидимся утром. Мы сравним записи о потенциальных спонсорах, и, кстати, я собираюсь вернуть Аарону Галлахеру его взнос.

– Что?! Я часами висела на телефоне, добираясь до его чековой книжки. Я добилась этого взноса!

– Люди, подобные ему, всегда хотят что-нибудь получить за свои деньги. Тебя, например, или монету, которую ты носишь как медальон.