Это смертное тело

На вершине холма он повернул налево, туда, где долгие годы находились владения Хастингсов. У них имелось тридцать пять акров выгонов и леса и дом, Берли-Хилл-хаус. — Робби уже видел на юго-востоке его крышу на фоне следующего холма. В одном из выгонов паслись две лошади Робби, довольные тем, что в этот жаркий летний день он не заставил возить себя по Нью-Форесту.

Робби припарковался возле полуразрушенного амбара и стоящего рядом навеса, стараясь не смотреть на них, чтобы не думать, сколько еще ему надо сделать. Он вышел из «лендровера» и хлопнул дверцей. Этот звук заставил пса выскочить из-за дома, где он, надо думать, спал в тени. Он замахал хвостом, высунул язык, и вообще вид у него был необычный. Веймарские легавые, или веймаранеры, выглядят весьма элегантно. Но этот пес ненавидел жару и извалялся в компосте, как будто это могло ему хоть чем-то помочь. Шкура у него стала пахучей и неряшливой. Веймаранер остановился и как следует встряхнулся.

— Думаешь, это забавно, Фрэнк? — спросил Робби у собаки. — Ну и видок у тебя! Что, сам знаешь? Тебя и близко к дому нельзя подпустить!

Но здесь не было женщины, которая могла бы сделать Фрэнку выговор или прогнать его. Поэтому когда пес побежал в дом следом за Робби, тот не стал его выпроваживать, а, напротив, был только рад такой компании. Он поставил на кухонный пол миску с водой, и Фрэнк, брызгаясь, стал радостно ее лакать.

Оставив его за этим приятным занятием, Робби направился к лестнице. Он вспотел и пропах лошадью, пока перевозил пони, но, вместо того чтобы отправиться в душ — чего зря беспокоиться, все равно к вечеру еще раз пропотеет, — вошел в комнату Джемаймы.

Он приказал себе не волноваться. Если он станет психовать, то не сможет думать. Из опыта он знал, что для всего есть объяснение, а следовательно, можно объяснить и все то, что рассказала ему Мередит Пауэлл.

— Ее одежда там, Роб. Но не в спальне. Он упаковал ее и снес на чердак. Джина нашла ее, потому что ей показалось немного странным то, как он говорил об автомобиле Джемаймы.

— И что она сделала? Отвела тебя на чердак посмотреть на одежду?

— Поначалу она просто сказала мне о ней, и я попросила посмотреть. Подумала, что это чья-то чужая одежда — может, она была там до того, как Гордон и Джемайма поселились в доме. Но нет, ящики не были старыми, и я узнала кое-какие вещи. Это была моя одежда, Джемайма брала ее у меня на время, да так и не вернула. Так что понимаешь…

Робби понимал и не понимал. Ведь он разговаривал с сестрой после ее отъезда по меньшей мере раз в неделю. Он готов был тотчас отправиться в Суэй и поговорить с Гордоном Джосси лицом к лицу. Но ведь в конце каждого телефонного разговора Джемайма твердила ему: «Не волнуйся, Роб. Все будет хорошо».

В первый раз он спросил: «Что будет хорошо?», но она этот вопрос обошла. Ее уклончивость заставила Хастингса еще раз спросить: «Может, Гордон обидел тебя, моя девочка?», на что она ответила: «Конечно нет, Роб».

Если бы Джемайма не была с ним на связи, Робби мог бы предположить самое худшее — например, что Гордон убил ее и закопал где-то на участке. Или в лесу, в чаще, чтобы тела не нашли, а если через пятьдесят лет это и случится, будет уже все равно. Невысказанное пророчество — вера или страх — исполнилось бы вместе с ее исчезновением, потому что, по правде говоря, Гордон Джосси не нравился Робби. Он часто говорил сестре: «Что-то есть в нем такое, Джемайма», на что она смеялась и отвечала: «Ты хочешь сказать, что он не похож на тебя».

В конце концов он вынужден был с ней согласиться. Одно дело — любить и принимать людей, похожих на тебя. Другое дело — относиться так же к непохожим людям.

Сидя в ее спальне, он снова набрал номер сестры. Опять нет ответа. Только автоответчик. Робби снова оставил сообщение, постаравшись говорить в тон ей, жизнерадостно:

— Эй, именинница, ты мне когда-нибудь позвонишь? Это на тебя не похоже, я уже начинаю волноваться. Ко мне приезжала Мерри-возражалка. Она испекла для тебя торт. В жару он весь растаял, но ведь не это главное, главное — забота. Позвони мне, дорогая. Я хочу рассказать тебе о жеребятах.

Он бы еще немного поболтал, но что толку говорить в пустоту? Робби не хотел оставлять сестре сообщение. Он хотел, чтобы сестра была рядом с ним.

Робби подошел к подоконнику, хранилищу того, с чем барахольщице Джемайме было очень трудно расстаться, потому что это было почти все, чем она когда-то владела. Пластмассовые пони громоздились кучей один на другом, покрытые пылью. За ними Робби видел сквозь стекло настоящих животных, своих лошадей в загоне. Солнце освещало их ухоженные шкуры.

То, что Джемайма не приехала в сезон появления на свет жеребят, должно было его насторожить. Сестра всегда любила это время года. Как и он, Джемайма была уроженкой Нью-Фореста. Роб послал ее в колледж в Уинчестер, поскольку и сам там когда-то учился, но по окончании учебы сестра приехала домой и променяла компьютерные технологии на выпечку. «Мое место здесь», — сказала она ему. И это действительно было так.