Это смертное тело

Барбара переглянулась с Нкатой. Поначалу никто из них не шевельнулся. Потом Нката положил руку Хастингсу на плечо.

— Мы очень сожалеем, дружище. Это ужасно.

Он сам был расстроен. Барбара чувствовала это по тому, как изменился выговор Нкаты: он произносил слова не как житель Южного Лондона, а как выходец с Карибских островов.

— Я отвезу вас домой, а сержант последует за нами в моем автомобиле. Скажете мне, как ехать. Вам не надо тут оставаться. Расскажете, как добраться?

— Я могу управлять машиной, — возразил Хастингс.

— Нет, дружище, не можете.

Нката взглянул на Барбару, и она торопливо открыла пассажирскую дверь «лендровера». На сиденье лежало ружье и пистолет, из которого Хастингс подстрелил пони. Барбара засунула оружие под сиденье, и они с Нкатой усадили Хастингса в машину. Пес последовал за ним одним грациозным прыжком, привалился к своему хозяину и молча проехал всю дорогу. Собаки умеют утешать.

Их печальная маленькая процессия выкатилась не на шоссе, по которому они сюда приехали, а на лесную дорогу, бегущую среди дубов и каштанов. Деревья обступили ее с обеих сторон и образовали зеленый тоннель из ветвей и листьев. С одной стороны Линдхерст-роуд раскинулся луг, с другой стороны — пустошь. Сотни пони свободно паслись там, а если им хотелось перейти через дорогу, они спокойно делали это.

В Берли стало ясно, почему Хастингс не хотел вести там разговор. Повсюду были туристы, они разгуливали по деревне, где им вздумается, как будто брали пример с пони и коров. Шли, куда глаза глядят, и солнце поджаривало их обнаженные плечи.

Хастингс жил за деревней. У него был участок в конце Хани-лейн — Барбара отметила, что вывеска здесь есть, — и когда они наконец припарковались, оказалось, что у Хастингса нечто вроде фермы с несколькими хозяйственными строениями и загонами, в одном из которых стояли две лошади.

Дверь открывалась прямо в кухню, Барбара сразу прошла к сушилке, на которой стоял вверх дном электрический чайник, налила в него воды, вынула кружки и пакетики с чаем «Пи-джи-типс». Иногда чашка любимого чая бывает единственным способом для выражения простого человеческого сочувствия.

Нката усадил Хастингса за старый стол с пластиковым покрытием. Агистер снял бейсболку, высморкался в платок, скатал его в комок и положил сбоку.

— Извините. — Его глаза снова наполнились слезами. — Мне бы сразу спохватиться, когда она не ответила на мои звонки в день ее рождения. И на следующий день не позвонила. Она всегда мне перезванивала, обычно в течение часа. Я подумал, что она просто занята. Что ей некогда. Ну, вы понимаете.

— Вы женаты, мистер Хастингс?

Барбара поставила на стол чашки и щербатую сахарницу, которую обнаружила на полке рядом со старыми банками с мукой и кофе. Кухня была старомодной, и все здесь было старомодным, начиная от бытовых приборов и кончая предметами на полках и в шкафах. Тем не менее чувствовалось, что эту комнату любовно сохранили, в отличие от модных помещений, отреставрированных под старину.

— Это маловероятно, — ответил Хастингс на вопрос Барбары.

По-видимому, он намекал на свою несчастливую внешность и относился к этому с мрачным смирением. Барбара подумала, что это типичный случай самосбывающегося пророчества.

— Вот как, — сказала она. — Мы хотим поговорить в Хэмпшире со всеми, кто знал Джемайму. Надеемся, что вы сможете нам помочь в этом.

— Зачем? — спросил он.

— Все дело в том, как она умерла, мистер Хастингс.

Он внезапно осознал то, что до него пока еще не дошло, несмотря на визит людей из Скотленд-Ярда.

— Ее смерть… смерть Джемаймы…

— Мне очень неприятно говорить вам об этом, но ее убили шесть дней назад.

Барбара рассказала все остальное, не о подробностях убийства, а о месте, в котором оно произошло. Но, даже упомянув кладбище, Барбара не сказала, где именно оно находится, не сказала и где нашли тело.

— Так что все, кто ее знал, должны быть нами допрошены, — закончила она свой рассказ.

— Джосси, — глухо произнес Хастингс. — Она ушла от него. Ему это не понравилось. Она говорила, что Джосси не мог с этим смириться. Он ей все время звонил, звонил без конца.

Хастингс прижал к глазам кулаки и зарыдал, как ребенок.

Электрический чайник отключился, и Барбара налила в кружки воду, нашла в холодильнике молоко. Бедному человеку лучше бы сейчас выпить виски, но Барбаре неловко было шарить по полкам, поэтому, несмотря на жару, она решила подать чай. В доме хотя бы прохладно, этому способствовала толщина стен, грубых и беленных снаружи и покрашенных бледно-желтой краской в помещении.

Присутствие веймаранера, кажется, немного утешило Робби Хастингса. Собака положила голову ему на бедро и тихонько, протяжно завыла. Робби утер глаза и снова высморкался.

— Да, Фрэнк.

Он погладил гладкую собачью голову, наклонился и прижался к ней губами. Разогнувшись, он не стал смотреть на Барбару и Нкату, а уставился в кружку с чаем.

Возможно, понимая, какими будут их вопросы, Хастингс заговорил, сначала медленно, потом поувереннее. Нката тут же вынул свою записную книжку.