Это только сон (СИ)

   Но наступил момент, когда боги рассердились на Нагаи. Появились тролли, гоблины и баньши. С последними Нагаи дружили, а вот мелкие уродливые карлики стали им конкурентами, отбирая последний оставшийся способ выживания. Гоблины стали копать шахты и тоннели для добычи ценных руд и алмазов, добывая ценности в труднодоступных для разработки местах, забрав у нагов самое важное и нужное умение.

   А тролли стали врагами, они воспринимали нагов как веселую игрушку, гонялись за ними, норовя придавить хвост, а поймав, забавлялись до смерти. Число Нагаи стало стремительно уменьшаться, и вот настал момент, когда старейшины приняли решение уйти под землю, в брошенные гоблинами шахты, входы в которые кто-то замуровал и засыпал, чуть позже. Люди, а может, и сами гоблины. В те времена, наги потеряли самое ценное, цветы жизни любого живого существа - детей.

   Прошло несколько десятилетий, прежде чем переселенцы приспособились, научились добывать воду и пищу, пригодную для употребления, привыкли к постоянной темноте и холоду. А сейчас внизу осталось всего 34 родственника. Из них самок - всего двенадцать, причем, семеро были совсем немолодыми, детей - только он, парень, за что много раз был бит. Всем была нужна самочка, а вылупился он. Остальные - взрослые.

   Ки Ву уныло заглянул в свою корзинку, даже половины нет. Что делать, если тоннели постепенно рушились и места добычи еды неуклонно сокращались, а делать вылазку наружу ему запретили под страхом смерти. Ведь если бы он погиб сам, то и ладно! Но этот несносный мальчишка мог показать дорогу к оставшимся безобразным троллям. Ки Ву еще посидел немножко и пополз обратно, наказание приближалось неотвратимо

   Этим занимался Эр Ку, у него была тяжёлая рука, порол он кожаной плёткой с пятью ремнями и грубыми узлами на концах. Ки Ву ещё не менял шкуру, поэтому имел статус раба, мяса и не имел права голоса. Мужчиной признавали только после линьки, другое дело самочки! Они с детства получали самое лучшее и ещё их берегли. Правда, сейчас этого не было заметно. Но ненужным изгоем был только Ки Ву. Он мог только до крови закусить губы и молчать, беззвучно обливаясь слезами, когда ему очередной раз полосовали спину за принесенную неполную корзину личинок. Где, где он мог столько набрать?! Иногда ему казалось, что родственники хотели поркой уменьшить количество едоков, чтобы больше досталось самочкам. Но разве могло это быть правдой?

   Когда закончилась экзекуция, и Эр Ку за хвост приволок мальчишку старику Шу, пусть нянчится с недоноском, Ки Ву разрыдался. Он слабел с каждым месяцем, сегодня уже не смог подняться сам и приползти в свой угол. Теперь и лицо, и руки были в ссадинах и крови. Дед Шу уложил мальчишку кольцами и устроил поудобнее. Он гладил его длинные спутанные волосы, ведь он может не дожить до того времени, когда поменяет шкуру, получит право голоса и стричь волосы. А пока он - никто, не женщина, но и не ребёнок, никто...

   Когда малыш успокоился и затих, старик наклонился над ним и прошептал:

  - Тебе нужно уходить. Тихо! Слушай! Каждый день будешь откладывать по парочке личинок, давить и сушить там, где светло. Я тебе дам мешочек, будешь потом их складывать и закапывать, чтобы не нашли. Готовься. Тебе нужно уходить, иначе не выживешь. Ты думаешь, почему ТОГДА умерли все дети? Потому что им не давали еды, решили, что взрослые смогут еще отложить яйца... - И отстранился от мальчишки.

   А тот лежал, смотря в никуда, обняв себя руками. Постоянный холод, недостаток еды, побои не делали его упитаннее. Ки Ву помнил времена, когда он был маленьким малышом и хвостиком ползал за мамой, до того, как её завалило... Он был тогда пухленьким, не то, что сейчас, ребра выпирали над впалым животом... Эх, мама, если бы ты была жива, ты меня бы в обиду не дала... Ради тебя я выживу, я убегу... Завтра... личинки... сушить... спрятать... хрррр...

  ***

  - Дорогая! Ты где? Туа, любимая, отзовись! - Настойчиво вал мужской голос.

  Девушка напряглась и тревожно наморщила носик, не отзываясь.

   С чего это Лива, муж, который обиделся на нее за то, что она завела себе новую любимицу, которую она освободила из его ловушки и уже молчал два месяца, вдруг заговорил о любви? Она пружинисто поднялась и неслышно выскользнула из комнаты. Туа решила подкрасться к Лива и посмотреть в каком он состоянии, и уж потом решить, отзываться или нет.

   Коридор, светящиеся насыщенно красно-коричневым стены, почти черный пол - здесь она всегда чувствовала тревогу и напряжение. Как она согласились мириться с этим жутким дизайном мужа столько лет?