Это ты, Африка! (СИ)

Отвечайте, сколь долго, по грузинским законам, можно задерживать людей без ордера на арест, для проверки личности? Отвечайте, кто приказал нас задерживать?

Благодаря оперативно проведённым розыскным мероприятиям, загадочно пропавший Казанцев был найден в городе и возвращён обратно. Бежать насовсем он и не собирался, а хотел просто сообщить на родину о наших злоключениях. Однако, бдительность властей помешала ему это сделать.

Вечером нам принудительно помогли вернуться в актовый зал. Уже три охранника следили за нами. В туалет, находящийся во внутреннем дворе, нас водил один из них. Часов в девять вечера, несмотря на такие меры предосторожности — новый аврал! Пропал Андрей Петров.

Дело в том, что мы уже улеглись в спальниках на полу актового зала, и Андрей оказался удачно скрыт от охраны за другим лежащим. Кому-то из охранников показалось, что нас меньше, чем надо. Начались поиски нас по всему зданию, а может быть, и по городу.

— Где седьмой?!!

— Не знаем. Никуда он не уходил.

— Как не знаете?!!

Мы едва сдерживали смех. Наконец, кто-то из охранников (не тот, кто обнаружил пропажу, а другой) тщательно пересчитал нас. О, счастье! Семь! Все на месте! Но это было ещё не всё. Третий охранник возомнил, что нас должно быть восемь — стало быть, одного всё равно не хватает.

Все трое охранников, хорошо считающие и плохо считающие, начали ругаться друг на друга грузинскими словами, а мы удивлялись.

Ночью, когда все охранники переругались, и каждый из них убедился, что несёт службу рядом с идиотами, бдительность их опять утратилась. Кто-то из них ушёл спать в коридор, и мы остались в актовом зале одни. Костя Шулов, одев вместо жёлтого комбеза брезентовый тулуп Миши Кошелева, отправился в полуночной тьме в туалет, находящийся во внутреннем дворе. Никто не последовал за ним.

Как уже было нам известно, туалет, расположенный во внутреннем дворе здания, скрытым образом сообщался с внешним миром. И вот Костя осуществил тайный манёвр. Он выбрался в город и позвонил в Петербург. И уже этой ночью все люди в Питере и Москве знали, что мы до сих пор находимся в заточении, что надо срочно обращаться в посольство, к журналистам и в ООН.

Пока Костя звонил, в его спальнике тихо дремал муляж, изготовленный из одежды. Ночью в тёмный актовый зал (электричество в городе опять отключили) заходили подозрительные проснувшиеся охранники и светили фонариком. Ещё немного поспорив о том, сколько нас — шесть, семь или восемь, — они отправились спать. И снился им счастливый день, когда… когда… ну, наверное, когда в Батуми не будут выключать электричество на ночь.

9 февраля, вторник.

Сегодня утром исполнилось ровно трое суток с момента нашего задержания. Судьба наша была нам непонятна. Концелидзе старался пореже показываться нам на глаза, и за отсутствием начальника мы препирались с охраной.

Многое было странным в нашем заключении. Мы были как бы заключёнными, а как бы и нет. Наши вещи и карманы не досматривали. Ничего у нас не конфисковывали. Никого не били, хотя, конечно, силовые методы применяли иногда. Ордера на арест не существовало, и мы сидели не в камере, а в актовом зале. Никакого обвинения нам не предъявляли.

Срок нашего освобождения был неведом. Нам всё время врали, говорили: сегодня вечером, завтра утром, послали запрос, идёт ответ, и т. п. Сколько времени мы должны были провести здесь? Неделю? Месяц? Всю жизнь?

Поскольку нам, на положении "пожизненных заключённых", отступать было некуда, мы начали открывать окна, кричать на всю улицу и бросать на улицу записки с просьбой позвонить в Москву и сообщить о нашей судьбе. По тротуару бродил какой-то странный человек, вероятно сотрудник УгРо, и время от времени подбирал записки. Но иногда, как нам казалось, они попадали в руки и честным гражданам; кое-кто из них всё-таки позвонил моим родителям в Москву, спасибо! Охранники пытались оттаскивать нас от окон, но нас было семеро, а количество сотрудников УгРо, занятых нашей круглосуточной охраной, было всё-таки ограничено. К вечеру нас навестил какой-то местный полуначальник, попросил прекратить хулиганить и пообещал, что к 18.00 наш вопрос решится.

— Вы все всегда врёте! — отвечал бойкий Шулов и пригрозил ещё раз пожаловаться в ООН.

— Я вас никогда не обманывал, — ответил толстый полуначальник.

— Да, конкретно вас мы пока не уличали в обмане, — отвечал Шулов, — но это нас ни в чём не убеждает!

Около восьми вечера нам явился опять этот же полуначальник и сказал, что наш вопрос решился, и нас повезут сейчас на встречу с министром и с российским представителем. Микроавтобус уже выехал, собирайтесь. Мы стали собираться, ещё до конца не веря в то, что нас действительно отпустят.

Подъехали два микроавтобуса (не те ли, что должны были нас довезти до турецкой границы три дня назад?). В 20.40 мы погрузились в них и долго ехали по вечернему Батуми. Я подумал, что, наверное, сейчас нас вывезут за город, раздадут паспорта и скажут: валите, чтобы вас тут не было…