Это ты, Африка!

Товарняк шёл в Порт-Судан. Мы обратились к машинисту с просьбой взять нас в локомотив или в вагон, но он что-то засмущался и показал жестами, что нам надо идти в конец поезда. И впрямь, в хвосте товарняка ехала будка с автоматчиками. Один из них был в каком-то нелепом пальто, с автоматом за плечом и с мечом на поясе. Меч был длинён и чуть не доставал земли. Мы попросились, показали паспорта и дорожные грамоты, но они оказались строгими приверженцами езды только на пассажирских поездах. Сфотографировать автоматчика с мечом нам тоже не позволили. Товарняк вскоре укатил, а мы остались на станции.

Не прошло долгого времени, как в сторону Порт-Судана сформировался ещё один товарняк. Там произошло то же самое. Жители последнего вагона сказали нам, что взять нас в поезд они могут только с позволения начальника станции, которого зовут Сыр Бабыкер.

Начальствующий Сыр Бабыкер был обнаружен нами в большой полупустой комнате близ вокзала. Её наполнял лишь стол, пара стульев и ёмкость с «питьевой» (по местным меркам) водой. Мы представились, показали свои документы и объяснили свою сущность, благо Сыр был англоговорящим.

— Сегодня на товарняках ездить нельзя: сегодня пойдёт «сьюпер». На нём и поезжайте, — посоветовал он.

— А можно поехать в сьюпере на крыше? это очень интересно! и к тому же бесплатно! — сказали мы.

— Нет, на крыше вагона ехать нельзя, это опасно, — отвечал Сыр. — Иногда бывает, люди падают, калечатся, и потом даже требуют компенсацию от железной дороги… Недавно у нас было очередное крушение, и сколько людей попадало… Так что езжайте внутри поезда.

Примерно такой (правда, более длинной) была наша беседа с Сыр Бабыкером. Поняв, что разрешение на проезд в товарняке или на крыше мы у него не получим, мы решили дождаться «сьюпера», который, хотя уже опаздывал на час, но уже должен был прибыть с минуты на минуту.

* * *

Тем временем высокая платформа наполнялась людьми, едущими в Порт-Судан. Среди них были и цивильные суданцы в ботинках, с чемоданами и с коричневым цветом лица (как бы местные белые мистеры), и бедные негры в шлёпанцах с какими-то мешками или вообще без вещей. На станции началась оживлённая торговля бананами, фулем, финиками, египетскими конфетами и другой пищей. Если вся эта толпа сядет в один поезд, там будет довольно тесно, — думали мы.

Нас всё ещё было четверо. Интересно, куда же подевался Костя Шулов?

Если он опоздает на поезд, ему трудно будет проехать по трассе, ибо она пустынна.

…Поезд опоздал почти на семь часов. (Как он умудрился так отстать на участке в триста километров?) В вечерней темноте платформу, на которой стояли, сидели и лежали сотни ожидающих, озарили фары локомотива, и вскоре «сьюпер» из десяти пассажирских и двух багажных вагонов был атакован народом. Мы влезли в первый попавшийся вагон и отдышались. Внутри он напоминал вагон нашей электрички. Деревянные скамьи (правда, рассчитанные на двух человек, а не на трёх, как у нас), торчали справа и слева. Окна, закрытые решётками, но не застеклённые, пропускали ночной прохладный воздух. Народ устроился сидеть, стоять, лежать на лавках, между лавками, в проходе, в тамбурах и других местах.

Было 22.50, когда поезд наконец тронулся и повлёк нас мимо ночной Атбары, мимо её базаров и полей, мимо пустыни и деревеньки кудрявых негров-бедняков, где мы пили чай — в непролазную тьму.

7 апреля, среда.

Как мы вычислили, одна суданская минута соответствует шести-семи нашим. Если кто-нибудь говорит: подождите пять минут, ждать придётся не меньше получаса. Поезд, опаздывающий на час, опаздает на семь часов; а если вам говорят, что машины будут завтра («букра, иншалла»), то это значит, вероятно, что дней несколько вам придётся на трассе просидеть.

Поезд внутри был не очень наполнен — мы готовились к худшему. Интересно, куда подевались все многочисленные пассажиры, которые сидели на станции в Атбаре в ожидании «сьюпера»? Да и на каждой промежуточной станции шум-гам снаружи стоял неимоверный. Это, что ли, провожающие? Только потом до нас дошло, что половина пассажиров поезда едет на крышах вагонов, на каждом — по 30–40 человек! На станциях они спускаются вниз, но как только поезд даёт свисток, быстро залезают обратно на вагоны. Вскоре мы заметили, как один из «внутренних» пассажиров переговаривается со своим «наружным» другом через вентиляционное отверстие в крыше вагона. Ну и дела!

На остановках, на которых, казалось бы, до приезда поезда было тихо и пусто, возникал базар-вокзал. В ночном полумраке были видны красные угли в металлических ящичках, на коих стояли, греясь к приходу поезда, чайники с чаем. Тётушки в разноцветных платьях наливали чай страждущим, протягивавшим свои руки из окон поезда. Бедные тётушки — ведь поезд опаздывал на семь часов! Сколько времени им пришлось поддерживать чай в горячем состоянии!

Ранним утром мы проехали станцию Мусмар, где стояли целый час. Мы дремали, сидя на рюкзаках. После Мусмара пошли контролёры, двое, и солдат. Андрей назвал их «люди-пауки»: как аккуратно они ходили по головам! Вот они узрели и нас.

— Ticket (Билет)!