Это в сердце моем навсегда

Во время формирования кавалеристы занимались боевой и политической подготовкой. Перед годовщиной Октября я вступил в большевистскую партию. В эти дни парторганизация у нас выросла до тридцати человек. Она проводила большую воспитательную работу среди бойцов и командиров, и особенно — среди перебежчиков от Колчака.

Первое время оренбургские казаки не доверяли бывшим белогвардейцам, и нам приходилось разъяснять, что эти люди выступали против Красной Армии не по своему убеждению, а по принуждению. Не обошлось, конечно, и без того, что некоторых из них за контрреволюционные высказывания довелось удалить из части.

Оренбуржцы воевали хорошо. Да и отдыхать умели. Чуть свободная минута уже, глядишь, песню завели или пляски организовали. Особенно этим отличался

2-й взвод, которым командовал Филимонов. Мой заместитель Трифонов был у нас главным запевалой. Голос у него был — заслушаешься!

В Тюмени я второй раз встретился с начальником 51-й дивизии В. К. Блюхером. Первое наше знакомство, когда я получал назначение в дивизион, было очень кратковременным. Теперь же Василий Константинович нашел время побеседовать со мной подольше. Он поинтересовался моей биографией. Слушал внимательно, время от времени задавал вопросы. Особенно подробно попросил рассказать о выступлении Ленина на площади перед Финляндским вокзалом и о первом сражении Красной Армии под Нарвой.

— А мое детство, земляк, прошло в Петрограде, — сказал Блюхер о себе. Потом участвовал в русско-германской, был тяжело ранен. Что такое царское самодержавие, на своем горбу прочувствовал. Вот и подался в Красную Армию, воевать за народное дело.

Василий Константинович был молод, строен, худощав, с небольшими темными усиками. По возрасту почти ровесник мне. Он показался настолько простым и обыкновенным, что я чуть не усомнился: а тот ли это Блюхер, добрая слава о котором разнеслась уже так далеко? Однако такая редкая в те годы награда, как орден Красного Знамени, на его груди красноречиво подтверждала, что это он.

Василий Константинович произвел на меня очень приятное впечатление. Там же, в Тюмени, я вскоре увиделся с ним еще раз. Было это в начале осени.

Я проводил на манеже занятия по конной подготовке. Одна группа занималась прыжками через препятствия, другая рубкой лозы, третья колола пиками чучела и снимала кольца, четвертая упражнялась в вольтижировке и джигитовке.

Неожиданно раздался голос командира 2-го взвода Филимонова:

— Смирно-о!..

Я оглянулся и увидел: к нам приближались начдив Блюхер и командир нашего дивизиона Юшкевич. Подаю команду прекратить занятия, сажусь на коня и галопом скачу навстречу начдиву. После моего доклада он поздоровался с бойцами, потом обратился ко мне:

— Ну, как дела, земляк? Я рассказал, чем занимаемся.

Юшкевич спросил начдива, не желает ли он посмотреть, чему научились бойцы.

— В нашем распоряжении один час, — заметил Блюхер.

Я предложил ему план показа. Он согласился. Первый взвод пошел на полосу препятствий. У одного из солдат лошадь заупрямилась, у второго сбила барьер. Василий Константинович нахмурился и взглянул на меня.

— А ну-ка, земляк, сам покажи, как надо преодолевать эти штуки!

Я пустил коня галопом по манежу. Когда он разогрелся, я направил его на препятствия. Конь взял их легко.

Блюхер приказал то же самое проделать казакам. На этот раз и у них все получилось неплохо.

Начальник дивизии распорядился все занятия начинать с показа упражнений командирами.

— Личный пример необходим не только в бою, а и в учебе, — сказал Блюхер.

В других подразделениях посмотрели рубку, уколы, джигитовку.

Потом я всем эскадроном продемонстрировал построение. Завершил программу учебной атакой.

Начдив провел краткий разбор наших действий. Указав, на что нам надо обратить особое внимание, он объявил всем благодарность и пожелал успеха в совершенствовании боевой и политической подготовки. Прощаясь, Блюхер спросил, есть ли у меня жена. Я сконфуженно промолчал. Юшкевич доложил:

— Скоро будет. Калинин должен привезти ее из Вятской губернии. Разрешите отпустить его?

— Ну что ж, пусть съездит, — согласился Василий Константинович.

Наступила зима. И вновь начались сражения. Во время боев за Тобольск наш кавдивизион получил приказ передислоцироваться в Тюкалинск. Стояли сильные морозы, бушевали метели. Дороги засыпало снегом. Бывали случаи, что бойцы из-за плохой погоды теряли ориентировку и отставали. В районе Абадского, например, чтобы собрать людей, довелось даже звонить в колокол.

Продвигались медленно. А тут еще многие села вынуждены были обходить: в них свирепствовал тиф.