Это в сердце моем навсегда

Часов в 7 утра небольшой отряд, который возглавил политрук Василий Изгурский, достиг пересечения железнодорожного пути с шоссе. Здесь стояли четыре наших подбитых танка. Комаров и водитель «Комсомольца» быстро осмотрели их, заглянули в баки. Там было горючее. Они слили содержимое в канистры. Изгурский развернул броневик, затем пушку одного из танков в сторону Ровно оттуда мог появиться враг. Орудие зарядили.

Однако немцы появились со стороны Лупка, откуда их меньше всего ожидали. Три легковых автомобиля неслись на большой скорости. Видимо, стоявшие на шоссе наши машины они приняли за свои и потому катили так смело и беспечно.

Изгурский подал команду открыть огонь и первым выстрелил из пистолета, потом бросил две гранаты. Лейтенант Комаров выпустил два снаряда из пушки, а красноармеец Стефанцов хлестнул по ветровым стеклам из ручного пулемета. Головная машина, словно споткнувшись, остановилась. Шедшие сзади чуть не налетели на нее. Все это произошло молниеносно. Гитлеровцы, сообразив, в чем дело, начали разбегаться кто куда. На месте остались лежать два убитых немецких офицера и один раненый. Остальным удалось скрыться во ржи. Удирая, они отстреливались. Одна из пуль задела каску Изгурского.

Преследовать удиравших было некогда. Как выяснилось потом, это ехала штабная группа одного из фашистских авиационных соединений. Раненого полковника подняли, привязали к зарядному ящику. В одну из отбитых легковых машин перетащили чемоданы с документами. Лейтенант Комаров сел за руль «опель-олимпии». Группа во главе с Изгурским съехала на проселочную дорогу, ведущую к лесному массиву. Вскрое они нашли свое соединение. Их встретили замполит полка батальонный комиссар Панков и заместитель командира дивизии по политчасти полковой комиссар Григорьев.

— Вот молодцы! — воскликнул Панков. — А то тут уже пошел слух, будто вы погибли.

Захваченные документы и показания пленного оказались очень кстати.

О действиях группы Изгурского сообщило Совивформбюро.

Чтобы закончить рассказ о политруке Василии Изгурском, забегу несколько вперед. В одном из боев он был ранен осколком мины. Оказавшийся неподалеку от него капитан Броварец перевязал Изгурского и отправил в медсанбат. Оттуда он впоследствии был эвакуирован в харьковский госпиталь. В конце июля политрук вернулся в свой полк.

В августе в междуречье Днепра и Десны Изгурский снова попал под мину. Окровавленного, его подобрал у ставший теперь комиссаром полка Панков. Он помог политруку добраться до грузовика, который привозил снаряды. Изгурский был эвакуирован в Майкоп. Там он пролежал до декабря 1941 года. После выздоровления его направили в Москву и вскоре назначили комиссаром 728-го стрелкового полка 175-й стрелковой дивизии. В дальнейшем судьба Изгурского сложились так: он участвовал в боях под Харьковом, в битве на Волге, учился на Высших курсах политсостава при Военно-политической академии имени В. И. Ленина, воевал на Калининском и 1-м Прибалтийском фронтах, дошел до Кенигсберга. Сейчас Василий Герасимович на пенсии.

Проверяя, как идут работы по пробивке путей, я завернул к дорожной будке у моста через Горынь. Один из находившихся возле нее бойцов доложил:

— Товарищ полковник, вас какой-то генерал спрашивал.

— Где он?

— Там, — махнул рукой солдат на небольшое строение. Иду, открываю дверь и вижу Рокоссовского. Я обрадовался и растерялся. Мы обнялись, расцеловались.

— Ну рассказывайте, как дела, — потребовал Константин Константинович.

Я доложил обстановку.

У города Луцка мы отбили все атаки врага. Держались до первых чисел июля. Могли бы еще постоять, но получили приказ отойти.

Раскрываю планшетку, показываю по карте, куда направляемся.

— Это мне все известно… Дайте указания, что делать частям. Тылы отведите за Горынь. Обращаю ваше внимание на возможность наступления противника со стороны Ровно. Примите меры…

Отдав неотложные распоряжения, я вместе с Рокоссовским отправился на его командный пункт. КП комкора состоял из трех небольших палаток, развернутой рации, полевого телеграфа, землянки и нескольких щелей.

— Прими-ка сначала душ, — предложил Константин Константинович. — Вон как пропылился…

Я с удовольствием воспользовался его любезностью. После обеда приступили к работе. Рокоссовский подробно расспросил о состоянии дивизии, потерях. Очень сокрушался, что командир танкового полка Каншин сгорел в танке.

Мы говорили о том, что у нас пока еще маловато техники, не видать что-то авиации, потому немцы и бьют нас с воздуха безнаказанно. Но люди держатся хорошо. Только очень большая потеря командного состава…

Я рассказал Константину Константиновичу о пленении в районе Лупка гитлеровского полковника разведывательной службы и о том, что мы узнали от него много весьма интересных и важных сведений. Особенно ценной оказалась захваченная оперативная карта с планом наступления на киевском направлении.