Это вам, романтики !

Сдав экзамены, мы разъехались на практику.

ЧЕРНОЕ МОРЕ МОЁ...

Апрель 1960 года. Мы, группа "невыездных" в количестве семи человек, отправлялась на практику в Азовское морское пароходство, главная штаб-квартира которого располагалась в городе Жданов.

Вот краткая характеристика того нашего состава.

Саша Валк -- высокий, спокойный, трудолюбивый, с доброй улыбкой парень из Пскова.

Симпатичный, ладно скроенный, не по годам степенный и рассудительный Николай Кююн, наш комсорг. Яхтсмен.

Худой, светловолосый, фанатично влюбленный в море Каупо Танг. Любитель веселых баек, причем рассказывая, всегда сам был серьезен. Волейболист.

Высокий, статный красавец, не лишенный чувства юмора Валдо Хейнла.

Очень спокойный Слава Шалунов. Футболист. Страстный поклонник московского "Спартака".

Уроженец подмосковного Кунцево -- Миша Хесин в разговоре любил подчеркнуть, что он столичный парень. Кредо его жизни было ничегонеделание, но он обладал огромными способностями создать видимость бурной деятельности, иначе говоря, работал "на фон".

Перед поездкой, зная о том, что мы запаримся в своей парадно-выходной форме No 3, купили себе летнюю гражданскую одежду: легкие рубашки с изображенными на них шляпами, пальмами и обезьянами, брюки из тонкой китайской ткани и летние сандалии.

Нас сопровождал любимый преподаватель навигации Як-Як Шапошников в своей неизменной, с позеленевшим от времени "крабом", морской фуражке и видавшем виды пальто из кожи молодого верблюда. Путь лежал через Ленинград, где следовало пересесть на поезд, идущий в Мариуполь. Некоторые наши ребята впервые оказались "на просторах Родины чудесной..."

Первые ощущения величия страны у нас появились на крупной узловой станции Ясиноватая, где поутру наш комсорг Н. Кююн не обнаружил своих супермодных "корочек", вместо которых стояли два перевязанных проволокой предмета, пару десятилетий назад могущих быть полуботинками. Сложилась прелюбопытная ситуация: какой-то рядовой строитель светлого будущего скоммунизил туфли у комсорга. Но горечь утраты компенсировало другое, весьма приятное обстоятельство.

На огромной станции стоянка поезда была продолжительной, и мы, облачившись в парадную форму, гуляли по перрону. И обратили внимание, что вдоль поезда сновали старушки и мужчины с корзинами, в которых были яйца. Ко мне подошел мужик и негромко спросил: "Моряк, горилки хошь?" Опустив корзину, он снял маскирующий слой яиц, под которыми красовалась резиновая грелка. Поскольку подобные вопросы в курсантской среде решались коллективно, да и мой наличный руб- левый запас не позволял заключить сделку без посторонних инвестиций, я попросил немного подождать, удалившись на совет. Дискуссии не было, все проголосовали "за". Но вопрос следовало согласовать с Як-Яком. Никто из курсантов и никогда не видел его с рюмкой в руке. Наше предложение он поддержал шутя: отведайте, мол, украинской самогонки... Забегая вперед, скажу, что мы этим делом не злоупотребляли ни на практике, ни после нее. Никто из нас на принудительном лечении от алкоголизма не был. Все выпивали в количестве умеренном и разумном.

Содержимое грелки имело два привкуса: один свой, родной -- сивушный, другой приобретенный -- резиновый. Оба нам, однако, не помешали, и горечь утраты модных корочек постепенно отодвинулась на задний план.

Поезд быстро приближал нас к конечной точке сухопутного путешествия, а на память приходила мелодия модной в то время легкой немецкой песенки "Мере Kleine Marian", которую во всю мощь курсантских глоток мы орали в тамбуре. Поскольку слов этой песни мы не знали толком, эстонский поэт, пожелавший остаться неизвестным, сочинил две строчки весьма пошленького текста на своем языке. Текст этот я по понятным причинам привести не могу. По тем временам, нужна была уверенность, что, по крайней мере в нашем вагоне, не было людей, понимающих эстонский язык. История знает и другие случаи.

Как-то в лондонской подземке один будущий известный капитан послал другого не менее известного будущего капитана в задницу. Через три остановки, покидая вагон, миловидная леди сказала ему: "Вы послали своего друга в очень темное и вонючее место". В нашем случае все прошло гладко, а примкнувшие к нам ребята и оравшие вместе песню просили записать слова.

Азовское морское пароходство было одним из самых маленьких в системе ММФ. Основным его назначением являлась перевозка руды для крупнейшего в стране металлургического завода "Азовсталь". Рейсы Жданов -- Поти были традиционными для рудовозов -- "горбатых". Суда эти еще в шутку называли "белые кварталы в негритянских трущобах" -- за расположение жилых помещений. Комсостав размещался в центральной надстройке, окрашенной белилами, а на корме, покрытой кузбасс- лаком, жила команда. Плавающие на этой линии люди пели: "Гулль -- Антверпен хорошо, Жданов -- Поти лучше!"

Мы прибыли в пароходство, где очень быстро нас определили всех вместе на пассажирский теплоход "Георгий Седов", который находился в Жданове в заводском доке.