Это внутри

Мысли должны были рассыпаться, смешаться со словами знакомых песен и увести разум в сторону от опасного края. Края, к которому Джереми, не смотря на отчаянное сопротивление, оказывался все ближе с каждым днем. Там, за гранью, полыхал единственный вопрос.

“Что будет дальше?”

Сайхем застонал и сжал голову руками, уткнувшись в руль.

Все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось вначале. Скоро им придется встать с этим вопросом лицом к лицу. И ближе всех будет стоять он сам.

Когда-то давно он часто приезжал в центр города, надевал наушники и садился на скамейку в городском парке. Поток людей вокруг помогал ему ощутить себя в одиночестве. Тогда эта порция уединения казалось привилегией, знаком отличия от простоватых одногодков, которым не требуется время для самоосмысления. Чем-то вроде кулинарного изыска, понятного лишь гурманам. Теперь же одиночество прочно поселилось внутри Джереми, покрыло кожу невидимой ледяной коркой.

Мимо проплыла зеленая вывеска. Когда-то он любил сидеть в этом кафе и громко обсуждать с Таккером проходящих по улице девчонок. Те не могли слышать обращенные к ним сквозь стеклянную стену слова, зато их прекрасно слышали посетители кафе. Иной раз какой-нибудь поборник нравственности делал парням замечание, которое те выслушивали с серьезными минами, а потом корчились от беззвучного хохота, сползая под стол… Казалось, это происходило с кем-то другим, в другой, лучшей жизни. Тогда она казалась ему серой и скучной, а люди — ограниченными существами, только и ждущими, как бы накинуть сеть сухих правил на всех остальных. Джерри видел знакомых школьников, сидящих за стеклом, но уже не мог представить себя среди них.

Он развернул Шевроле и втопил педаль газа. Мимо замелькали дома, потом сменились деревьями. У обрушенного моста Джереми затормозил и вышел из машины. Ему хотелось дышать, жить… но не получалось.

“Я хотел быть свободным…”

Горло сжали раскаленные прутья.

“Но это не свобода... Это персональная клетка”.

“Выходит, все зря?”

На скальном карнизе уже лежали новенькие металлические части, лежали свернутые бухты кабелей и трепетали на ветру полосатые ленты. Даже памятное место, где он впервые почувствовал, что не всесилен, превратилось в обычную строительную свалку.

***

Таккер открыл глаза, потянулся и ткнул в пульт, тяжелые шторы поднялись, впуская в спальню холодные лучи. Нужно собираться, сегодня Джер просил прийти пораньше. Школьные субботние курсы начинались в два часа дня, но Таккер придумает какой-нибудь предлог…

Он принял душ, лениво подумав, как все-таки здорово иметь свою собственную ванную комнату — главный предмет зависти приятелей, у которых такой роскоши не было, зато были младшие братья, вечно устраивающие в туалете потоп, и старшие сестры, занимающие единственный душ в доме на полтора часа…

Таккер вернулся в спальню и вытащил со дна шкафа темную толстовку. Он любил одеваться ярко, его идеалом была гавайская рубашка, светлые шорты и ворох цветных шнурков на запястье. Раньше Сайхем не упускал возможности пошутить над страстью Гарсиа к “попугайским” цветам и безделушкам. Но положение члена “Крепости” обязывало… Таккер взглянул на дверь гардероба и усмехнулся. Из зеркала на него смотрел чернокожий парень в черном — пятно мрака в светлой комнате.

Он забросил рюкзак на спину и потянул дверную ручку. Заперто. Таккер нахмурился, и в этот момент зазвонил телефон. Судя по обстановке, мать была в фитнес-клубе. На идеально уложенных волосах спортивная лента смотрелась смешно, как в дешевой рекламе средств для похудения.

— Доброе утро, дорогой.

— Что за чертовщина, мам? — рявкнул Таккер, еще раз дернув дверь, — мне надо идти на курсы...

— Не держи меня за дуру, Таккер, — в голосе миссис Гарсиа зазвенела сталь, — я ждала, что ты все же одумаешься, но, видно зря… До самого отъезда ты останешься под домашним арестом.

— До отъезда?! — переспросил Таккер и рванулся к окну.

У задних ворот стояло несколько грузовиков, рабочие таскали вещи.

— Пожалуйста, не делай глупостей. Нам пришлось поступить так ради твоей безопасности, — продолжала мать, — теперь я понимаю, зачем архитектор настаивал на крепких внутренних дверях в доме…

Таккер в ярости швырнул об пол телефон и, сбросив рюкзак, достал из-под кровати спортивную сумку. Побросав в нее вещи и вывернув из карманов рубашек и брюк всю имеющуюся наличность, он накинул теплую куртку и повернулся к выходу. Дверь вынесло вместе с косяком, в облаке белой пыли Таккер вышел в коридор и сбежал с лестницы. У главного входа его поджидал Арам. Увидев Таккера, он загородил двери и вытянул руки вперед, пытаясь остановить его.

— Миссис Гарсиа предупреждала, что вы найдете способ выбраться… И дала четкие инструкции на этот случай. Не заставляйте меня применять силу, мистер Таккер, — добавил он, увидев, что хозяйский сын и не думает снижать скорость.

Громадная передняя стена гостиной представляла собой ажурное окно четырехметровой высоты, по центру которого сияла дверь с витражами — гордость матери, ее собственный проект, над которым долго трудились дизайнеры.