Это война, детка (ЛП)

Почему Гейб так со мной поступал?

По глупости я позволила себе насладиться тем, как он владел мной. Позволила себе стать объектом его одержимости. В те моменты у меня не было ни костей, ни хребта. Не было ни совести, ни способности мыслить, ни умения отличать добро от зла. Нет. Мое тело превращалось в лужу нужды. У него были свои желания, и оно удовлетворяло их любыми способами. Вот какое удовольствие доставлял мне Гейб. Теперь я боялась, что мне придется заплатить адскую цену.

Позади меня послышалась поступь, звучавшая все отчетливее, и земля под моими ногами словно загорелась огнем. Я не могла позволить Гейбу поймать меня. Выпустив на волю всю свою скрытую ярость, я даже не обратила внимания на ветвь, оцарапавшую мою пятку.

Только не останавливаться!

Я замедлилась, но лишь для того, чтобы не подвернуть ногу и перебраться через раскидистое поваленное дерево.

— Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят!

Почему Гейб считал?

От осознания я натурально завопила. Нет!

— Умница, — прорычал Гейб перед тем, как повалить меня на землю. Что-то впилось мне в живот, и я закричала от боли.

— Т-ты сказал мне бежать, — пробормотала я, пытаясь отдышаться.

— Знаю, — Гейб прижался ко мне своим обнаженным телом и потерся об меня.

— Так нечестно! — разозлилась я. — Пожалуйста, не бей меня! Ты сам сказал мне бежать!

— А еще я говорил тебе не просить. Какая непослушная девочка. Давай накажем тебя за неподчинение, и потом ты сможешь насладиться наградой за то, что исполнила приказ.

— Ненавижу тебя! — я поняла, что проиграла бы в любом случае. Я бы в любом случае была наказана.

— Не шевелись и держи руки перед собой, — мрачный смешок Гейба эхом разнесся по лесу, и за ним последовал треск ветки. — Чем меньше двигаешься, тем легче тебе будет.

Соскользнув с меня, Гейб уперся коленом мне в спину, и палка пронзила мой бок. Она надорвала кожу, но боли я не чувствовала. По крайней мере, в сравнении с той, которую Гейб собирался мне причинить.

Шлеп!

Из моего горла вырвался нечеловеческий вопль, какой не смогло бы издать ни одно дикое животное из всех, обитавших в лесах. Прежде чем Гейб успел нанести следующий удар, я безуспешно попыталась вцепиться в грязную землю, отчаянно избегая жгучей боли в том месте, которое он жестоко карал.

Шлеп!

На следующем ударе весь мой мир перевернулся. Мою плоть охватило огнем, и я была не в силах приглушить боль.

Шлеп!

Следующие нескончаемые безжалостные удары начали сливаться в единый рев опаляющей агонии.

— Стой! Пожалуйста! — закричала я посреди леса.

Вокруг не было ни души. Гейб был слишком силен и занял позицию, чтобы получить преимущество и легко удерживать меня на месте. Следующий удар был зверским, и мне показалось, что у меня лопнула кожа.

— На помощь!

Я никогда еще не испытывала такой боли. Никогда не представляла, что она существует. У меня чесались руки потянуться назад и потереть ноющие ягодицы, но я постаралась сдержать инстинктивный порыв и оставаться неподвижной.

— Никто, — прорычал Гейб, — не услышит тебя.

Шлеп! Шлеп! Шлеп!

— Умоляй меня, и я остановлюсь.

Снова игры. Он требовал сделать то, что раньше запрещал. Я попыталась мысленно перенестись в другое место. Вспомнила, как ранее вечером Гейб вылизывал меня не только снаружи, но и внутри. Язык был гладким, твердым и сводил меня с ума. Мне было хорошо.

— Умоляй!

— Нет!

Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Сколько уже было ударов? Двадцать?

— Твоя задница в крови. Умоляй меня остановиться!

— Нет!

Гейб с рычанием хлестал меня, пока не замедлился. Может, он собирался ударить меня семьдесят раз, но я надеялась и молилась, чтобы ему не хватило сил. Я убеждала себя подождать. Вытерпеть боль и потом зализать свои раны.

Шлеп!

Последний удар был таким мучительным, что я радостно нырнула в небытие.

Мне на ум пришел лишь один человек, воспоминание о котором утешало.

Брэндон. Брэндон. Брэндон.

— Привет.

Я улыбнулась своему парню, забравшемуся в мою постель и холодной рукой погладившему меня по щеке.

— У тебя все хорошо?

— Не о себе я беспокоюсь, — кивнув, я закрыла глаза и приняла его нежный поцелуй.

— Знаю, детка, — вздохнул Брэндон, откинув с моих глаз прядь волос. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?

— Конечно, — мрачно и без веселья рассмеялась я, — ты ведь можешь найти печень для моей матери?

— Ты же знаешь, что если бы я мог, нашел бы.

И он не соврал. Брэндон был из тех, кто предложил бы свои органы ради спасения чьей-то жизни, если бы сам мог выжить без них.

— Мама — весь мой мир. Если я ее потеряю… — слова застряли в моем горле, и я сдавленно зарыдала. — Я не переживу.

Брэндон снова поцеловал меня, и я нашла в нем утешение. Он проник в мой рот языком со вкусом жевательной резинки, поцелуем давая обещание.

Обещание быть со мной, что бы ни случилось.

Любить меня и в горе, и в радости.

Удерживать меня, если я начну падать.

— Бейли…

— Бейли!

Меня выдернули из грезы — из моего убежища — и вернули в мучительную реальность. Я пыталась пересчитать все свои травмы, но их было слишком много. Мой разум умолял меня снова отключиться и вернуться к утешительным воспоминаниям.