Это все… [СИ]

Они — я знал, я мог просчитать, — пойдут в середине. Не слишком рано, чтоб для них успели подготовить все лучшее. Не слишком поздно, чтоб не слишком рисковать. Они оставят за спиной всех, кто сам откажется от эвакуации, а таких будет довольно много, и тех, кого сочтут бременем. Не только слабых, но еще и ненадежных. Тех будет достаточно много для действия. А если не будет — значит, заслужили.

Что там обсуждали, за закрытыми дверями и включенной защитой — не знаю; а по итогам мне пришлось писать очередное послание. На сей раз почти паническое: руководство Проекта совсем спятило, перешло к полному поеданию разумных. Нормы доведены до невыполнимых, рационы и обеспечение снижены до невыносимо низких. Насилие, издевательства и принуждения процветают.

Не так уж много в том послании было преувеличений. Госпожа Нийе исполнила свои страшные обещания и начала переводить некоторые купола на сдельное обеспечение. С рабочего участка — результаты, от руководства — снабжение. Участок четыре-два сделался символом коллективной вины, безответственности и бессовестности… и, по правде говоря, мало среди нас всех было свободных от того образа мыслей. Госпожа Нийе обещала выморозить образ мысли, выморить голодом, удушить — обещала громко, вымораживала действенно.

Я больше не жалел «живую массу». Я знал, что формовщица права.

Своим я говорил — так меньше потери. Сейчас и в будущем. Не могут взаимодействовать сами — будут под давлением. Не могут думать на шаг вперед сами — будут под давлением. Если им нужна гонка, чтобы перестать считаться ерундой, будет гонка. Вспомните нас в первые годы.

Вспомнить было что.

И что с ними станет, когда сюда не просто потекут переселенцы, а пойдет волна? У куполов есть узкая полоска времени, чтобы стать самостоятельными — снаружи и изнутри. Не хотят сами — будем пинать. Столько, сколько нужно.

Анье Тэада, гостья

«Я слушаю. Я смотрю. Я слышу. Я вижу. Я выявляю паттерн. Я открываю суть. Я вижу факт, я ищу его место.»

Ритуальная формула входа в рабочий режим, ритуальная формула, чтобы удержаться на плаву, когда видимое захлестывает с головой эмоциями, переживаниями, скоропалительными оценками. Я слушаю, я смотрю — попутно отмечая, почему так рано и однозначно определилась моя профессиональная склонность, откуда способность выстоять под волной чувств там, где другие уже не могут.

Я слушаю рассказ разумного, обнаружившего, что его большой круг — планета, — сошел с ума особенно причудливым образом: принялся глодать себя во благо своего же выживания. Я слушаю рассказ разумного о разумных, бывших частью структуры, которая начала пропитываться искажением медленно и исподволь. На Сдвиге среди новых невиданных болезней было несколько тех, что поначалу незаметно подтачивали разум индивидуума. Здесь я слышу о целом обитаемом мире, пораженном той же болезнью, и о тех, кто увидел за своей спиной это.

Примеряю на себя, на свой дом этот паттерн — и трусливо думаю, что не выдержала бы этого груза, потом боюсь большего: не учуяла бы скверного, пока оно не ударило бы меня в мой подбородок.

Раэн Лаи, старший связист опорной базы Проекта

Первые годы прошли в логистическом кошмаре. Не все полные граждане хотели удрать вон из-под переводимых на сдельную систему куполов, но примерно один из трех. Их перетасовывали согласно потребностям в навыках, их желаниям и желаниям куполов. Прибывшие новые полные тоже не сразу находили свое место под куполом. Прибывших неграждан и ограниченных не спрашивали, а просто распределяли пропорционально — и не все там задерживались; зато вопрос «что делать с полной грязью» перестал быть актуальным раз и навсегда, а вопрос «как заставить работать неполных и неграждан» теперь заботил не иерархию Проекта, а местное подкупольное самоуправление. Руководство Проекта постепенно начинало заниматься своим исконным делом: стратегическим планированием и общим распределением ресурсов. Мы оставили себе спасательный корпус — хотя куполам не запрещалось формировать свои локальные силы, большую медицину и обучение. Остальное было отдано на откуп самоуправлению куполов.

Итоги, подведенные три года спустя, были довольно интересны. В первый год смертность заметно выросла, зато в два следующих снизилась настолько, что общий итог был весьма яркий. Травматизм снизился. Число аварий снизилось. Энергозатраты на поддержание условий труда и быта возросли. Прочие затраты снизились.

Переводя со статистического: сначала под куполами происходило много неприятного, но потом жизнь наладилась — стала теплее и сытнее, причем не за счет снабжения извне, а за счет собственной автономности и вкладываемых в нее усилий.