Это все… [СИ]

Заключение — гражданку Алайе Дайе вир Эссох по обвинениям в злоупотреблении — оправдать и принести ей официальные извинения, каковые огласить по системе вещания купола. Специалиста Алайе Дайе вир Эссох, начиная с сего часа, обязать прекратить контрпродуктивную деятельность, вскрывшуюся в ходе расследования, внести это требование в служебное дело. Госпоже Алайе Дайе вир Эссох напомнить, что ее поведение не соответствует ее статусу.

Негражданина специалиста Лье обязать принести извинения за мисквалификацию дела.

— А она отсюда не переведется теперь? — спросил я.

— По моему прогнозу, нет… или нескоро, — ответил мне уважаемый Сэндо. — Будет исполнять, демонстративно. И, может быть, привыкнет.

Анье Тэада, гостья

Из скупых жестов, почти отсутствующей мимики, из слишком ровных интонаций, все равно проступают очень яркие портреты. Из — или через? Я пытаюсь понять, что передо мной: ровная прохладная стена или подземный огонь? Пытаюсь понять, как и когда для моего рассказчика случаются другие, когда начинают жить и отражаться в нем. Есть ли тут какой-то уловимый, постижимый принцип? Почему иногда пространство между нами наполняется почти ощутимыми образами?

У него очень правильные — и усредненные — черты лица, правильные, эстетичные пропорции тела, и очень мало индивидуальности в этом всем. Комбинезон, не новый и не потрепанный, полное отсутствие раскраски, татуировок, украшений подчеркивают это. Хочется протянуть руку и постучать пальцами по грудной клетке: кто ты, третий век живущий в этом теле, словно во временном рабочем жилье? Что и почему для тебя оживает, что остается вне? Почему я вижу над столом тени тех давно ушедших разумных, что стали предметом внимания этого импровизированного суда?..

…и почему я не сразу отмечаю явное: возрождение социума Маре шло как ускоренное развитие первопредков на прародине. Сформировать стаю, живую и теплую, чтобы было зачем, чтобы было с кем дышать. Потом начинается справедливость как инстинктивная, чисто эмоциональная воля большинства. Только потом рождается справедливость как восстановление нормы, и норма двигается выше и выше по мере высвобождения ресурсов.

Интересный спонтанный эксперимент.

Раэн Лаи, старший связист опорной базы Проекта

Поздним вечером, в самое приличное гостевое время, старшая суда пришла к нам в гости. Формально — с большой емкостью горячего питья, местного, и между глотков, между плавных движений, жестов гостеприимства и внимания, с очень ощутимым желанием что-то обсудить. Пили здесь что-то причудливое, горько-соленое со сладким послевкусием, местного разведения, как похвасталась гостья. Пожалуй, вкусное. Бодрящее, в любом случае.

— Первая ситуация — глупость, конечно, — говорит старшая. — Наша глупость. В первый год у нас таких было больше, мы почти от всех избавились, остальные притихли. Дио с ними не был, он не…

— Не организованный, а просто наглый, — усмехается госпожа Нийе. — Бить бесполезно и ресурсы урезать тоже бесполезно. Решит, что его ломают и начнет стоять здесь.

— Да, но этот случай мы бы не заметили и сейчас. Обошлось же. Нашлось кому вступиться, остальные задумались и исправили ошибку. Быстро и легко. Нетрудно исправить ошибку в отношении того, кого считаешь низшим и, в целом, не очень опасным. А ведь третье дело — точно такое же.

— Вы на нее смотрели снизу, запрокинув головы. И при этом искоса. — Госпожа Нийе изображает то, что назвала, и выходит смешно и выразительно. Говорящая поза: не принимаю, но подчиняюсь. Похлопала себя по загривку: — Шея болит, да?

— Очень. Обвиняемая вела себя как плохо воспитанный ребенок, но мы-то. Мы не могли ей этого сказать, потому что не могли этого подумать о высшем существе, статус которого мы, при этом, не хотели признавать. И ведь восемь девятых этих «злоупотреблений» — неумение спросить, помноженное на неумение ответить. В оставшемся две трети — конфликты между ведомствами. И треть — ошибки. Но искали сразу злую волю, ведь высшие существа не могут чего-то не уметь и не способны ошибаться.

Она говорит половину правды, это даже я понимаю. Вторая половина серьезнее: высшие там существа, не высшие, а среди полноправных, пришедших снизу, могут быть те, кто служит Дому или Администрации, а не Проекту. Те, кто будет следить, доносить, а после начала переселения и попросту действовать против куполов. Могут… они там есть. Мы все об этом знаем, думаем, говорим — и наши голоса слышны, и вот эхо: мнительность, подозрительность, предвзятость. Но без этого мы не устоим.

— Мой вам совет, присмотрите за негражданкой Лье.

Глаза у старшей суда — темные, каменно-серые, и вдруг выцветают белесым страхом:

— Вы думаете, она… у нее…

— Амбиции у нее. Вполне обоснованные — опытом, результатами, сроком выживания. Но вы этот конфликт радетелей за хорошее и лучшее еще устанете притапливать. Присмотрите — и найдите что-нибудь, чтобы их надежно развести. Впрочем, в вашем хозяйстве не мне вам советовать.

— Почему не вам? — смотрит в упор старшая. — Вам.