Это всегда была ты

– Спасибо за приглашение. – я поднимаю корзину. – Я нашла еще бутылку красного вина. Подумала, оно подойдет для пиццы, но, к сожалению, я не знаю, насколько оно хорошее. В этом я вообще не разбираюсь, честно говоря.

– Сэм разбирается. Он считает, что вино хорошее, когда оно вкусное. В этом он не так уж не прав, не так ли? – она, улыбаясь, поднимает брови, и на щеке у девушки появляется ямочка. – Просто поставь корзину на кухню. Ты как раз подоспела вовремя. Мы должны помешать Сэму воссоздать целую серию картин, иначе сегодня нам будет нечего есть. Стоит ему только начать, как перфекционизм больше не отпускает его. Честно говоря, нет ничего хуже, чем совершенно ленивый парень, который при этом еще и перфекционист. – Она стонет и выходит на кухню.

– Я все слышал! – лицо Сэма покраснело от напряжения. – И я не ленивый.

Он орудует скалкой по столешнице и издает гудящие звуки, потому что половина теста прилипла к ней, и теперь перед ним снова лежит непонятный комок теста. Зрелище более чем непривычное для меня, потому что я всегда помнила его склонившимся только над книгами. Видимо, Харпер хорошо на него влияет.

– Но ты непродуктивен.

– Как ты можешь такое говорить?

Подбородком он кивает на духовку, в которой находятся непонятные образования из кусочков овощей, грибов и тунца, посыпанные сыром.

Харпер кривит лицо.

– Хорошо, я перефразирую. Твою продуктивность нужно срочно направить в разумное русло. Никто не станет есть это.

– На самом деле это выглядит очень вкусно, – говорю я. – За исключением тунца, может быть.

– Благодарю. – Сэм усмехается и откладывает скалку. – Ты можешь нарезать сыр. Но вот здесь, пожалуйста, оставь верхнюю часть свободной, потому что у «Крика» должно быть кроваво-красное небо.

Он намекает на пиццу-колобка.

Харпер закатывает глаза.

– Это, кстати, «отчаяние».

Сэм щедро раскладывает черные оливки на куске пиццы.

– Я же говорю, что никто не станет есть это. Мало того, что «отчаяние» звучит не совсем аппетитно, так еще и оливки просто отвратительны.

– Неужели ты тоже не любишь оливки?

Сэм смотрит на меня с таким же отчаянием, как его девушка на произведения искусства своего молодого человека, и мне почти жаль разочаровывать его.

– Да нет. Но не обязательно так много сразу.

Я поднимаю плечи, словно извиняясь.

– Ладно.

Явно неохотно Сэм снова собирает большую часть оливок, а затем очень недовольно смотрит на испорченную картину-пиццу.

Харпер ловит мой взгляд и беззвучно шевелит губами. Спасибо.

– Теперь это действительно выглядит супервкусно, – подтверждаю я. – Хочешь, я порежу моцареллу на ломтики?

Мой взгляд блуждает по барной стойке и задерживается на деревянной доске.

– Хорошая идея. Думаю, что у Хиллари есть острые ножи там, в верхнем ящике. – Она протягивает мне несколько пакетиков с шариками моцареллы, а также пакет с чем-то, похожим на синюю плесень. – Это французский сыр, а на потом у нас есть еще один из Швейцарии. Грюйер или что-то в этом роде. Сэм купил готовый тертый сыр, – говорит она с явным неодобрением в голосе. – Но чего еще ожидать от художника.

Сэм подходит к Харпер и нежно тычет ей в нос указательным пальцем, оставляя маленький отпечаток томатного соуса лишь для того, чтобы в следующий момент поцеловать пятно.

– Что он умеет творчески обращаться с едой, может быть?

Я откашливаюсь и, улыбаясь, опускаю взгляд на свою разделочную доску. Эти двое слишком милые, и от этого становится очень приятно на душе после столь холодной и чужой атмосферы на вилле. Кроме того, этот дом обставлен совершенно по-другому и излучает домашнюю теплоту. Я не помню, чтобы когда-либо бывала в гостевом доме раньше, но всегда думала, что он будет выдержан в том же стиле, что и основное здание. Но вместо роскошной мебели, как в доме у Ричарда, здесь царит дикая неразбериха разных цветов дерева. Обеденный стол сделан из темного дуба, а стулья по большей части светлые и антикварные, два из них даже не подходят друг другу. Если у Ричарда окна обрамляют преимущественно тяжелые парчовые шторы, то здесь они украшены почти невесомыми льняными занавесками пастельных тонов. Я замечаю спонтанную привязанность к обшивке стен панелями в столовой, которые кто-то с большой любовью покрасил в нежно-синий, отдающий скорее голубым оттенком. На стенах висят какие-то ботанические рисунки в простых деревянных рамах, возможно даже, их нарисовал Сэм. И повсюду лежат книги. На подоконниках между цветочными горшками с суккулентами, на полке и на столе. Даже если вам захочется присесть на маленький диван в гостиной, то вам придется предварительно очистить его от книг. Мне нравится это.

Харпер придвигает ко мне поднос:

– Добавить ветчину или салями на твою пиццу?

– Мне, пожалуйста, без мяса, – быстро говорю я.

Я чувствую, как урчит мой желудок, когда чуть позже сыр на первой пицце начинает таять в духовке, распространяя пряный аромат.

– О боже, это уже чертовски вкусно пахнет. Есть ли на свете что-нибудь лучше, чем пицца? – задаю я вопрос в пространство.

– Нет, – говорим мы все трое одновременно.