Это

– Но почему?! – Сергей уже не мог сдерживать слезы, голова кружилась с каждой минутой все сильнее и сильнее, – Разве я не должен вам тогда что-то дать взамен…? Душу или еще что?

– Ну что вы! – растроганно проговорил человек в пижаме, – ЭТО никогда и никому ничего не стоит, ведь это ЭТО, прошу прощения за столь малолитературную тавтологию, ЭТО всего лишь исполнение самого сокровенного человеческого желания! Так разве можно назначать за подобное цену!? Принятие ЭТОГО, уже само по себе и есть цена…

Сергей закрыл лицо руками, слезы ручьем хлынули сквозь пальцы и он сам не смог бы сказать – были это слезы облегчения или горечи.

– Так вы согласны? – мягко спросил незнакомец, – Вы готовы принять от меня ЭТО? Никаких договоров подписывать не нужно, достаточно будет одного только вашего устного согласия. Всего лишь ответьте мне – да…

– Да! – прокричал Сергей, – Да, да, ДА!!!

Теперь он даже не пытался сдерживаться, а, содрогаясь всем телом, рыдал навзрыд, ощущая, как с каждым всхлипом, с каждой слезой, земное горе уходит из него, а на душе становится все легче и легче. Человек в коричневой пижаме ласково гладил его по спине.

– Ну почему… почему вы просто так даете людям ЭТО… почему исполняете все их желания? Если вы не дьявол… то вы ангел? Как иначе вы узнаете, что нужно каждому, каково его сокровенное желание? Ну, со мной, наверное, все просто, но, вообще, как?! Вы читаете в душах?

– Ну да что вы, сохрани меня Королева, – вздохнул попутчик, – И близко даже подобного не умею. Ни в душах, ни, даже в мыслях. Просто, на самом деле, сокровенное желание для всех смертных только одно… Одно единственное для всех, одним махом разрешающие все их проблемы, даже столь неприятные как ваши. ЭТО, в действительности, лишь одно на всех…, – он вздохнул еще раз, на сей раз, даже с оттенком некоторой внутренней боли, – Ну что же, думаю, пора приступать…

***

Когда, примерно час спустя, поезд подошел к станции, в толпе встречающих на перроне курили два среднего роста, но очень крепкого сложения, бритоголовых молодых человека, один в линялой турецкой кожаной куртке, другой же, напротив, в весьма модном и дорогом кашемировом пальто. Как только вагоны окончательно остановились, а проводники открыли двери, молодые люди, как ртуть, просочились сквозь поток выходящих из третьего вагона, пассажиров, лавируя между ними с изяществом выслеживающих добычу акул, миновали тамбур и быстрым шагом двинулись вдоль коридора, считая номера купе. Тот, что в пальто шел первым, первым же и остановился перед нужной дверью, быстро постучал, потом, не дожидаясь ответа, потянул за ручку. Дверь послушно отъехала в сторону, открывая крохотное помещение с четырьмя аккуратно застеленными, на вид совершенно нетронутыми, полками. На каждой из них лежало по запечатанному комплекту постельного белья, на откидном столике перед закрытым пластиковой шторкой окном – нетронутые салфетки.

– Опа, – тихо сказал второй бритоголовый, тот, что в куртке, – А это точно его купе?

Первый сунул руку в карман пальто, выудил мобильник, постучал пальцем по экрану.

– Ну. Его. Если только он его не сменил, сука, пока ехал. Или даже в другой вагон не сбежал. Быстро, нах, шаримся по всем.

Он уже двинулся к следующей двери, когда взгляд человека в куртке, продолжавший обшаривать крохотное пространство купе, наткнулся на небрежно засунутый под одну из нижних полок, облезлый, явно еще советского производства, дерматиновый саквояж.

– Погоди. Тут херня какая-то. Может его.

Владелец пальто вернулся, тоже увидел саквояж, носком начищенного черного ботинка вытащил из под полки. Подергал замок.

– Дай мне. Я, сука, их резал раньше.

В руке одетого в турецкую кожу тускло блеснуло лезвие выкидного ножа. Нож совершил почти неуловимое глазу движение и замок аккуратно отвалился. Бритоголовый перевернул саквояж, вытряхивая на столик его содержимое. Вслед за очками со сломанной дужкой и початым блистером с какими-то таблетками, на скатерть тяжело плюхнулся увесистый пластиковый пакет набитый характерной формы пачками.

Человек в пальто длинно присвистнул. Тот, что вытащил нож, столь же ловко, как и только что расправился с застежкой замка, подцепил лезвием пакет. Пластик разошелся, обнажая светло-малиновые, перехваченные банковскими лентами упаковки купюр, с крупными арабскими цифрами 500.

– Ни хуя себе. Это, походу, тот самый лавандос?

Кожаный сложил нож, умело пробежался пальцами по пачкам.

– Пять сотен. Походу, те самые. Не въезжаю, а где он сам?

Обладатель пальто уже вновь достал мобильник и яростно тыкал в экран.

– Набираю Синяку. Если…

Договорить он не успел – экран мягко засветился, купе заполнили первые аккорды одной из популярных песен рэпера Жигана.

– Алло?