Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов

Этологи давно обратили внимание на громадную разницу во внешнем проявлении боли, страха и обиды между дикими одиночно живущими и социальными либо домашними животными. Как ведут себя, например, раненый тигр или дикий камышовый кот, угодивший в капкан? Они только тихо шипят и корчатся от боли, но, в отличие от домашнего кота, которому прищемили лапу или хвост, никогда не кричат. Ведь кричи — не кричи, никто не выручит. Наоборот, враги, чего доброго, отыщут по крику да и добьют.

Полная противоположность — социальные или домашние животные, которым может прийти на помощь собрат по виду либо человек. У них крик боли целесообразен. Наши собаки не только домашние, но и по природе своей стайные звери. У них еще до одомашнивания существовала кое-какая взаимовыручка. Прищемили собаке лапу, она кричит, визжит, воет. Люди, по всей вероятности, не останутся равнодушными. А вот и такая ситуация. Большой пес кусает и треплет маленькую собачонку, в нарушение собачьей этики. Как реагирует та? Конечно, издает душераздирающий визг, напоминающий щенячий. Этот звук может утихомирить агрессора, а также спровоцировать вмешательство людей или (у бродячих псов) вожака стаи.

Ну, а как обстоят дела с истерикой у обезьян?

У них, если сильная особь, но не вожак, обижает слабую, та закатывает самую настоящую истерику: пав ниц и катаясь по земле, вопит благим матом, судорожно извивается всем телом, совершает какие попало движения руками и ногами. Такое поведение может послужить тормозом для агрессии сильной особи, а также, и это главное, побуждает прочих членов стаи, в особенности же вожака, вмешаться в драку и атаковать более сильную особь. (Вспомним эксперименты с раздражением мозга у павианов разного социального ранга). Павианьи вожаки постоянно вмешиваются в подобные свары и наводят порядок. У макак за вожаком при этом устремляются особи низшего ранга и обидчику несдобровать.

А что происходит, когда истерику закатывает сам вожак, чем-нибудь очень недовольный: вопит, жестикулирует, выражая тем огорчение и гнев? Стаей овладевает ужас. Все чуют: раз «Сам» в бешенстве, значит, начнет срывать злобу, и спешат выразить свою покорность. Самки подставляются. Оказавшиеся поблизости самцы низшего ранга — тоже.

Таким образом, здесь аналогия с функциями истерики в человеческих коллективах-полная. Наши предки обрели манеру закатывать истерики раньше, чем научились ходить на двух ногах и говорить. При этом весьма характерно, что у «слабого пола» и шестерок, взывающих к помощи пахана, истерика обычно сопровождается отказом от двуногой позиции. Истеричная особа, вопя, катается по земле точь в точь как доведенная до истерики обезьяна низшего ранга! Напомним: падение ниц — крайний вариант позы подчинения. Приняв ее, а в то же время привлекая к себе внимание окружающих своим истошным криком, истерик тем самым провоцирует их агрессию (подражательная реакция) против своего противника, отводя ее от себя.

Между тем, демагоги и фюреры истерически вопят, напротив, распрямив корпус, как положено победителю в обезьяньей драке. Взобравшись на какое-нибудь возвышение, трибуну или сцену, они ведут себя там точь в точь как взбешенный обезьяний вожак. Этологический смысл такого поведения тоже вполне понятен: «Я вас всех проглочу и ногами затопчу…» При этом типична еще и следующая черта поведения истеричных демагогов: они начинают «защищаться» раньше, чем на них напали, в чем также уподобляются обезьяньим иерархам.

Во время революций истерики обычно преуспевают в ее начальный период, пока новая власть не укрепляется настолько, что их услуги уже больше не требуются. На втором этапе наступает время более выдержанных, спокойных и целеустремленных параноидальных «гениев». Те наводят порядок железной рукой. Однако же, пример многих деятелей Великой французской и нашей революций, а также нацистской Германии доказывает, что иногда особенно «перспективным» оказывается сочетание: «параноидальность плюс истеричность». Прямо как в поговорке: Пьян да умен — два угодья в нем.

4.6. Социальный стресс и вождь, как биохимическая индивидуальность

Жить в страхе пред созданием нам равным значит то же,

что не жить, — слова Брута из «Юлия Цезаря» В. Шекспира.

Наверное, любой из нас при каких-то жизненных обстоятельствах чувствовал себя несчастным-разнесчастным Акакием Акакиевичем Башмачкиным из «Шинели». Правда, это ощущение — не из таких, в каком хотелось бы признаться даже самому себе, не говоря уж об окружающих.