Этот день Победы. Ветераны Челябгипромеза в Великой Отечественной войне

«Ветераны Великой Отечественной войны. Это интереснейшие судьбы, бесценные страницы нашей истории», — пишет журнал. — Но самое главное — это память. Кто сегодня знает правду о войне? Только те, кто вынес её на своих плечах. Сегодня они делятся с нами своими воспоминаниями».

Участники войны И. Ш. Рабкин, В. П. Буянов и С. А. Светлов ответили на вопросы корреспондента журнала «ЧАС» Татьяны Поляковой:

— Что вспоминается в день Великой Победы?

— Боевое крещение. Каким оно было?

— Что поддерживало боевой дух солдат? Довелось ли участвовать в сражениях, переломивших ход войны?

— Кого из своих фронтовых друзей Вы вспоминаете?

— Жизнь на фронте — не только бой. Что ещё осталось в памяти?

— Где вы встретили День Победы?

Иосиф Шлёмович Рабкин, рядовой-пехотинец, инвалид войны, награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны 1-й степени, медалью «За Победу над Германией»:

«Запомнились первые недели войны. Они были самыми тяжёлыми. Наша часть стояла на границе с Финляндией. Военные действия начались в первые дни июля, основной удар приняли на себя пограничники.

Мы — пехота — стояли вторым эшелоном, под натиском превосходящих сил сразу начали отходить. Шли пешком по одному, по несколько человек, кому-то удалось найти подводы.

Пока силы были — поддерживали друг друга, держались вместе. Очень боялись отстать, почти не останавливались в пути. Кто-то всё же попал в окружение. Основная задача была — выжить. И так до самого Ленинграда».

Нас перебросили на Ораниенбаумский плацдарм. Здесь шли тяжёлые бои. Помню, как мы бежали с горы вниз, где на поле были вкопаны, как укрепления, немецкие танки. И вдруг — удар. Как потом узнал, миной оторвало руку.

Началось полугодовое скитание по госпиталям, в том числе более трёх месяцев — в блокадном Ленинграде. Так фактически, самый первый бой стал для меня последним.

Воевали с именем Сталина. Так уж были воспитаны, независимо от звания и национальности. Мы были очень дружны и ни разу мне, еврею, не пришлось услышать что-нибудь плохое в свой адрес. Наверное, это помогало: дружба и единство.

Мы гордились тем, что пришло время служить в армии. Дух был патриотический, в армию с душой шли.

В нашей части быстро все подружились. Кормили нас тогда неважно, но иногда приходили посылки из дома. Мы садились все вместе и посылку делили поровну. Каждый делился и не заикался: «Это, мол, моё». Все были как одна семья.

О нашей Победе услышал по радио (в то время уже работал в Челябинске). Собрались все, кто в это время был на работе. Отметили, как положено. Не помню, как и домой шёл. Это в первый раз в жизни, когда я пьяный был. Победа такого праздника стоила».

Валентин Петрович Буянов, лейтенант-связист, награждён орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За отвагу» и другими.

«22 июня я был в Пскове, где только что закончил школу.

На следующий день — повестка: нас отправили на строительство противотанковых рвов и окопов.

Только после этого попал в Ленинград, стал курсантом военного училища связи. Конечно, в то время, несмотря на неразбериху, люди настроены были на скорую победу, многие уверенно говорили: «Мы немцев в дым разобьём!». Только до 1945-го, освобождения Венгрии, где я закончил войну, было ещё много горя, грязи и страданий».

Очень мало стоила отдельная жизнь на войне. Помню, ехали мы в кузове большого «Студебеккера», печка посредине. Добрались до части, разгружаемся, а молоденький лейтенант, который рядом со мной сидел, молчит, не отзывается... Стали мы его осматривать. Оказывается, в дороге шальная пуля из своего же оружия ему в голову попала. Такая судьба.

Запомнилось первое сражение с танковыми дивизиями Манштейна на реках Мышковка и Аксай-Есауловский под Сталинградом. Наш 2-й гвардейский механизированный корпус участвовал в разгроме дивизий, пытавшихся деблокировать армию Паулюса. Мы прибыли в декабре и шли до места сосредоточения пешком, несколько дней, по 40-45 километров в сутки. Люди начали засыпать и падать на ходу на снег, могли замёрзнуть. Их поднимали, будили и шли дальше. Я молодой был — дошёл. Так мы почувствовали, что такое война.