Этот добрый жестокий мир

Нейроружье оставляет характерную травму. Гематомы, омертвевшие клетки, ткани — такое ни с чем не спутаешь…

— Этот проект завершен.

Холодный и раздраженный голос принадлежал Наварре. Развернувшись так резко, что полы халата взметнулись, шеф быстро зашагал к двери своего офиса. На пороге он бросил, не оборачиваясь:

— Доктор Пшельски, зайдете потом ко мне. Обсудим ваше следующее задание.

Остальные сотрудники тоже как-то быстро ретировались. Лаборатория опустела. Только Гвид задержался — плюхнулся, по своему обыкновению, в кресло и сидел, покручиваясь и закинув ногу на ногу. Он смотрел на Психопомпа. Психопомп смотрел на него. Гвид нарушил молчание первым.

— Ну что, остались мы с вами, Иар, как та принцесса на бобах.

Нейротехник прикрыл глаза. Под веками колыхалось белое свечение. «Забрали в свет», — неожиданно подумал доктор Пшельский, хотя кого и зачем забрали в свет? Как вообще можно забрать в свет, который, по сути, лишь поток фотонов?

— Лойсо, какой вы национальности? — спросил он.

Раздался смешок и быстрый ответ:

— Да, наверное, всех понемножку. А что?

Подняв тяжелые веки, Психопомп проговорил:

— Вы в это верите? Верите, что все подстроено «Ариан Технолоджи»?

Улыбка Лойсо стала совсем кривой. Крутанувшись еще раз в кресле, молодой ученый ответил:

— Я верю в то, что институт получил очень солидное пожертвование от анонимного спонсора и что меня берут ведущим психиатром в чикагский офис «Ай-Бионикс». А во что верите вы, доктор Иар Пшельски?

Психопомп молчал.

— И все-таки? Скажем, вы верите в то, что являетесь проводником душ на тот свет? Психопомп — это ведь Гермес. Он транспортировал в Аид покойничков, а самых строптивых тащил на веревке из змей. Как это вяжется с вашими теориями о душе?

Нейротехник передернул плечами. Он заговорил, поначалу неохотно, но по мере рассказа голос его становился все оживленней.

— Знаете, Лойсо, тут в последнее время в связи с этими событиями часто упоминают репликантов, терминаторов и прочее. Мне сейчас тоже вспомнился один старый фантастический рассказ. Там речь шла об Армагеддоне, решающей битве сил света и тьмы. Фантастика заключалась в том, что на стороне света люди отправили сражаться роботов — правда, с блоком «пассионарное™» или без, не припомню. Воинство Господне победило, но в рай вместо людей забрали погибшие в битве машины.

Психопомп поднял голову и, глядя прямо в глаза коллеге, договорил:

— Вы спрашиваете, во что я верю? Так вот, я верю, что роботы вознесутся на небеса, а мы, Лойсо, останемся на Земле и займем их место.

ЭДУАРД ШАУРОВ САМАЯ ВЕСЕЛАЯ ГАЙКА

Из десяти запущенных сегодня «пираний» домой вернулись только восемь. Такое случается сплошь и рядом, но я расстроился, словно потеря зондов произошла из-за моей личной некомпетентности. В полседьмого, зевая, как сытый кашалот, заявился Паоло. Паоло предпочитает работать по личному скользящему графику, и поскольку с работой своей справляется отлично, никто против этого не возражает. Выслушав мой короткий доклад, он неопределенно пошевелил пальцами в воздухе и водрузил свое немалое тело в печально скрипнувшее кресло.

— Спокойно, студент, — пропыхтел он, — «пираньи» — материал расходный, лимиты на этот месяц пока имеются.

— И еще, похоже, пробы из двести шестнадцатого керна испорчены, — сообщил я виноватым тоном. — Наверное, мне нужно было обработать их вручную.

— Тебе нужно за гайку подержаться, — заявил Паоло. — Свободен, студент! Суши весла, в смысле, отдыхай.

Я в очередной раз ни фига не понял, но уточнять не решился.

Покинув лабораторный отсек и поднявшись на архаичном эскалаторе к верхней палубе, я пошел по пустынному тихому коридору в сторону Левиной радиорубки. Пол привычно покачивался под ногами. Никогда в жизни бы не подумал, что на ганимедской подледной гидростанции может быть так обыденно, тихо и даже скучно. А три месяца назад я на сто процентов был уверен, что мне жутко повезло. Еще бы! Выиграть единственное распределение в Дальнее Внеземелье, на станцию Модхейм! Жребий тянули всем потоком. Никогда не был везунчиком, а тут такая удача! Радость несколько омрачал тот факт, что на реверсе этой медали значилось: «два с половиной года». Но мы с Аришкой решили, что мы сильные. Ведь что такое разлука? Не более чем тренинг для настоящих чувств, цемент для серьезных отношений. Зато молодого специалиста с опытом работы на ганимедской ГИС потом будут рвать с руками и ногами. И вот я улетел к Юпитеру, на самую старую из подледных станций, моя девушка осталась в Антарктике, а теперь, спустя всего два месяца настоящей разлуки, я уже не так уверен в правильности своего выбора. Последнее письмо от Аришки я получил две недели назад, хотя мы договаривались писать друг другу каждые два дня. Вот и думай что хочешь.

— Оставь меня в покое! — сердито сказал впереди тихий женский голос.

Я невольно замедлил шаги и прислушался. Невнятно и сладко забормотал мужской голос.

— Прекрати, — повторила женщина.