Этот добрый жестокий мир

— Да ты что, все в порядке! — тот совершенно не испугался, а улыбка его была не насмешливой, а… ободряющей, что ли. — У нее самой спроси, если хочешь.

— Ничего-ничего, деточка. — Бинди успокаивающе коснулась ее плеча. — «Цоо», зоопарк. Так и есть. Целый зоопарк в одном имени. Потому что «Бинди» — это, представь, «прекрасная змея»…

— На старогерманском, — кивнул подросток, — а «Шванхильд» — «сраженный лебедь».

— Нам это пастор Дириг рассказал, — добавили они в один голос, с неуловимо похожим акцентом. И, покосившись друг на друга, одновременно прыснули.

Пару секунд Жанна стояла в полном и глубоком недоумении. А на третью секунду примчался бриллиантовый внук — и ей стало не до разгадки этих ребусов.

Саня требовал полного внимания и занимал все пространство вокруг, на пять метров и в трех измерениях. Он был слегка расстроен, ему что-то требовалось, но свои пожелания излагал с пулеметной скоростью, причем одновременно на немецком, русском, английском, испанском и еще каком-то языке, который распознать не удалось, — возможно, это был марсианский. Кивнул Бинди: «Привет, пра!», обиженно сказал подростку: «А вот и не вышло, Нэймсэйк!» Схватил и мгновенно с хрустом умял румяное яблоко (предназначавшееся именно для него, но не в таком же темпе!), так же мгновенно, но благонравно вытер салфеткой губы и рожицу, улыбнулся столь чарующе, что бабушка с прапра-прабабушкой растаяли от умиления, — и, воспользовавшись этим, потащил Жанну в направлении детского городка.

Когда она сообразила, что подверглась похищению, между ней и Бинди-Шванхильд было уже метров двадцать. С внезапным испугом оглянулась — но старушка и странный мальчик беседовали, как лучшие друзья, не обращая на нее ни малейшего внимания. Вот уж правду говорит мама: «Шо старэ, шо малэ»…

Жанна изо всех сил встряхнула свое чувство тревоги, отчего-то ожидая, что оно заговорит. Но чувство молчало как убитое. Оно, конечно, право: ну что случится вот здесь, на этой площадке и посреди дня?

Да и в любом случае сопротивляться наимладшему все равно невозможно…

Остановились возле дерева на дальнем краю площадки. Там ждали давешние шестилетки во главе со смуглой девочкой, у которой уже глаза были на мокром месте. Она залопотала по-испански — Жанна понимала ее через два слово на третье, но Саня частью перевел, частью сам объяснил: тот большой Парень, Токайо, оказывается, помог им вправить «стрекозаврику» крыло и пообещал, что теперь-то игрушка будет летать правильно. А стрекозаврик снова полетел неправильно, заметался туда-сюда, врезался в крону вот этого страшенного дерева и исчез там. Совсем его не видно. Может быть, даже разбился. И не залезть туда никак.

Дерево, к счастью, оказалось вовсе не таким страшенным. Ах, извини, дорогое и красивое, за то, что ты сегодня надето. Эх, бабушка, где твои тридцать восемь… Ох, вот они. Все с тобой. Но как по деревьям лазать, тело еще помнит.

А вот и стрекозаврик. Шестикрылый, как серафим. Целехонек, просто застрял в развилке. Жанна, тронув его пальцем, включила функцию «полет» — и отправила зажужжавшую, засветившуюся игрушку в проем между ветвей навстречу восторженным воплям детворы.

Посмотрела ей вслед. Сквозь этот проем пустой бегунок рядом со скамьей было видно, а вот само «Иг место» — нет, его закрывали ветки. Зато хорошо получалось рассмотреть место прямо перед ним, где стоял тот парнишка. Должен был стоять. Сейчас там пусто.

Большой парень, который дважды доставал стрекозаврика из зарослей и вправил ему вывихнутое крыло. Токайо. Это для той испаночки было сказано. А раньше, подбегая к ним, внук его назвал, кажется, по-английски…

— Сань!

— Чего? — «Алекс-наимладший» уставился на Жанну в негодовании: его душа и тело рвались за стрекозавриком, который сейчас выписывал над площадкой ровный круг.

— Этот взрослый мальчик — ну, который помогал вам…

— Наменсбрудер?

— Как ты его назвал?

— Ба, ты что, немецкий тоже забыла? — В голосе внука явственно прозвучали покровительственные нотки. — Тезка же! Ну все, я занят…

И убежал.

Тезка. Жанна попыталась нащупать ногой опору внизу, не нащупала. Перехватив горизонтальную ветвь двумя руками, повисла, как на турнике, сделав ноги стальными для прыжка.

Тезка. Namesake. Если для испанской девчушки — Тосауо. Namensbruder, брат-по-имени…

По имени Алекс.

Спрыгнув, Жанна сразу окинула взглядом всю площадку. И, нещадно честя себя всякими памятными с детства словами, ни на один из европейских языков не переводящимися, прислонилась к стволу дерева.

Все хорошо. Вон он, внук, несется за летающей игрушкой, прыгает через ограду песочницы, и дела ему нет ни до каких тревог. Вон она, старушка, сидит все там же, на скамье-кресле.

Ведь все хорошо! Что это ей, дуре, дуре, дуре, вдруг подумалось…