Этот ковен не сломить

– Мама! Папа! – Уловив панику в ее интонациях, родители прибегают в комнату: благодаря магии они настолько быстры, что буквально – раз! – и появляются в гостиной. – Как ты узнала? – спрашивает Морган у Элис.

– Я подслушала, как Старейшина говорит об этом Мистеру Блокнотику на сегодняшней встрече, которую, кстати, ты пропустила. – Язвительный голосок прерывается, Элис дрожит. – Отравили ребенка, мальчишку из Техаса. Его предки клянутся, что соблюдали меры предосторожности. Водопроводную воду не использовали.

– Что с ним случилось? – Мое сердце замирает от страха: ведь тела Кровников полностью подчинены магии, без дара им не выжить. – Он нормально себя чувствует?

Элис качает головой, по щекам ведьмы катятся самые настоящие слезы.

– Мальчик в больнице. В прошлую пятницу он потерял сознание на школьной экскурсии и пока не очнулся. Ему только четырнадцать. – Элис закрывает лицо ладонями, и к ней подсаживается миссис Хьюз.

– Элис, здесь ты в безопасности. Не бойся. – Мама Морган гладит иллюзионистку по спине и бросает внимательный взгляд на мужа, а я понимаю, что Хьюзы молча о чем-то договариваются.

– Ханна, извини, но сегодня нам нужно побыть в семейном кругу. – Мистер Хьюз кладет руку на мое плечо. – Мы можем перенести ужин?

– Да, конечно, – отвечаю я, сообразив, что он уже вывел меня из гостиной. Когда я оглядываюсь через плечо, Морган и ее мама сидят на диване, Элис – между ними.

Морган поднимает голову, на ее встревоженном лице появляется виноватая улыбка.

Стараюсь не принимать просьбу слишком близко к сердцу, но она обижает сильнее, чем хотелось бы. Я – единственная среди присутствующих, кто был вынужден ощутить влияние препарата Охотников на себе. И, как никто другой, способна понять их чувства.

Хотя…

Возможно, у Кровников особая реакция на препарат, и мой опыт для них не столь важен. Мальчишка лежит в больнице без сознания, а Сара, потеряв дар, в физическом плане чувствовала себя неплохо.

Поэтому я не спорю, когда мистер Хьюз просит меня забрать сумку и альбом из комнаты Морган. И молчу, когда он обещает, что в ближайшее время его дочь позвонит мне и сообщит новую дату для встречи за ужином.

Но когда за спиной захлопывается входная дверь, сердце пронзает боль. А от понимания того, что оставшимся в доме – еще больнее, моя обида превращается в гнев. Мне нужно кое-кого навестить. Того, кто ответит на вопросы, которые никто другой задавать не желает.

Я забираюсь в машину и сжимаю руль так, что белеют костяшки пальцев.

Пора навестить Райли.

* * *

Когда открываю парадную дверь и проскальзываю внутрь, из глубины дома Арчера доносятся голоса. Старейшина Китинг говорит не слишком громко, поэтому я не разбираю слов, да и возражения детектива едва долетают до моих ушей.

Управляла бы даром как следует – заставила бы воздух перенести их диалог поближе. И собственные шаги приглушила бы: пусть никто не догадается, что я крадусь в подвал.

К счастью, Стихийников в доме нет, не то мое дыхание они почувствовали бы, едва я переступила порог.

Пробую повернуть ручку двери подвала: она не заперта.

Осторожно открываю дверь, морщусь от скрипа и замираю. Никто не появляется и не отчитывает меня за то, что я рыскаю по жилищу Арчера, поэтому я начинаю спускаться.

Подвал выглядит точно так же, как и прежде, однако на столе прибавилось пустых пузырьков. Значит, снадобья уже израсходовали. Добравшись до нижней ступеньки, я вижу Охотников.

Райли повернулся спиной к двери камеры, Уэс сидит на краешке матраса, Пейдж стоит и смотрит на парней. Охотники уплетают сэндвичи, на полу валяются бутылки с водой.

Уэс фыркает от смеха и снова кусает сэндвич.

Ледяная корка вокруг сердца с хрустом ломается, осколки ранят чувствительный орган. Я делаю шаг в глубь подвала.

Первой меня замечает Пейдж, ее лицо становится хмурым и угрюмым. Она сжимает губы в тонкую полоску, но помалкивает.

Райли видит, что девчонка набычилась, и оборачивается.

– Что тут у нас? – Склонив голову набок, он осматривает меня с головы до пят. Взгляд парня скользит по моему телу, как чужие, лапающие руки. Райли лениво подходит к решетке камеры и кладет ладони на горизонтальный прут.

– Как житуха, Не-Ханна? – осведомляется он, вживаясь в роль лихого репортера, с которым я столкнулась в «Котле» в начале сентября.

Я не трачу время на обмен любезностями.

– Ты знал? – спрашиваю я, сжимая кулаки.

– Поконкретнее бы, – развязно отзывается он, откусывает большой кусок сэндвича и жует, хрустя салатным листом.

– Ты знал о препарате, – уточняю я, разрываясь между желанием не поддаваться на провокации и, рванув к решетке, стереть гребаную самонадеянность с его физиономии. Как можно сохранять уверенность и спокойствие в клетке? – Ты был в курсе, что препарат запросто убьет Морган?

Райли застывает. Его лицо каменеет, потом брови поднимаются, и в глазах появляется тревога. Но вот он хлопает ресницами, и волнения как не бывало. Райли опять откусывает сэндвич и методично жует.

Молчание Охотника подтачивает мою сдержанность. Чувствуя себя натянутой струной, которая вот-вот лопнет, я приближаюсь к камере.