Этот мир не для нежных (СИ)

— Он не в себе, Лив. Конечно, для поселка очень много сделал, но у него же голоса в голове говорят. Они ему, скажут, например, что ты — кикимора болотная, он в тебя плеваться начнёт. Про меня что-то подобное думает. Поэтому я к нему и не хотел идти. И насос этот, он же тебе нужен. По-моему, все правильно и логично. А ты больше больных людей слушай! И так самой всякая чушь мерещится...

— Так ты его боишься? — Ничего не могло испортить Лив настроение в такой чудесный день. — Боишься, боишься...

— Боюсь, — неожиданно сразу и коротко признался Савва, и опять отвернулся.

Лив стало его жалко. «Он же на самом деле совсем неплохой парень. Нравственный вот, всё-таки заботливый, — подумала она. — Кормил меня, поил, из леса на руках вынес. Я уеду сейчас или чуть позже, но все равно уеду. Домой, к ярким фонарям, шуму бесконечного потока машин на улицах, горячей пенной ванне, новым сериям „Люцифера“ на „Сизонвар“. А он останется тут. И скоро зима».

— Скоро зима, — повторил за Лив, словно услышал её мысли Савва. И девушка даже не удивилась.

— Я ненавижу зиму, — призналась она.

Он вдруг по-детски, очень ясно улыбнулся. У Лив даже сердце зашлось от улыбки, которой он засветился изнутри.

— Ты знала, что раньше было слово такое слово «навидеть»? Это значит, смотреть с удовольствием.

— Нет, а что?

— «Ненавидеть» — обратная сторона его сторона. А вообще, это так просто. Я навижу зиму.

— А как тут зимой? — спросила она, присаживаясь на корточки. Ей захотелось быть к нему поближе.

— Зимой? Нормально. — Савва коротко глянул на неё. — Скоро ребята приедут. Работа начнётся. Если только... Если вы лесосеку не закроете.

— От меня мало что зависит, — призналась Лив ему. Больше не нужно было строить из себя неподкупное лицо официального органа. Да и не хотелось. — Это другие люди решают. Я только сверяю цифры и докладываю. А цифры... Они сами за себя все говорят. Вне зависимости от чувств и эмоций человека. Я ... навижу цифры поэтому.

— Ты любишь считать, да? Я заметил.

Лив кивнула. Он больше почувствовал, чем увидел этот мимолетный кивок.

— А ты?

— Нет, — ответил Савва. — Цифрами питается время.

— О, какой красивый образ! — восхитилась Лив неожиданной поэтичностью. — И что в этом плохого?

— Всё. Время вообще — самый страшный враг. Ничего нет ужаснее времени.

— Чей враг?

— Мой. Твой. Всех. Сейчас и вовсе вторгается во все сферы, оцифровывает всё вокруг. В том числе, пространства, в которые не имеет права вторгаться. От этого всё мешается, и плывет привычный порядок вещей.

Савва резко поднялся. Подал ей руку, Лив, опираясь на его ладонь, тоже встала.

— Ну, с этой шиной все в порядке, кажется. Сейчас ещё две посмотрю, и будем думать, как в салон твоёго джипа попасть. Может, вспомнишь, куда ты дела ключи?

— Они остались у Алексеича, — в очередной раз терпеливо объяснила Лив. — Он закрыл машину, и куда-то пропал. Ты его искал, но не нашел. Потом появился этот жуткий минотавр, и я поняла, что в лес сейчас вообще ходить не стоит. Слушай, а ты действительно не видел это чудовище?

— Вообще-то, — вдруг сказал Савва, — видел. И это совсем не чудовище, Оливка.

Он как-то подобрался весь, напрягся, еле заметно оглянулся.

— Хотя тебе лучше с ним не встречаться.

— А тебе можно встречаться? И кто это?

— Мне можно. Даже нужно, — Савва говорил уже полушепотом, словно боялся, что кто-то в этой бескрайней пустоте может его услышать. Лив стало тут же неуютно, все очарование прекрасного солнечного утра в один момент пропало. Засосало под ложечкой, она вспомнила, что так и не позавтракала сегодня, но сама мысль о еде была ей противна. Савва заметил перемену в её настроении и сменил тон. Он явно не хотел пугать Лив.

— Давай лучше быстрее с твоим авто разберемся. Принеси мне пассатижи. Они в сенях, на боковой полке, в такой синей коробке из-под ботинок.

— Но ты не сказал мне, кто...

— Скажем так, — Савва на секунду задумался, подбирая слова. — Мутант, из местных. Ну, просто очень уродливый человек. И не любит появляться на глаза посторонним. Любой бы на его месте чужих людей шугался.

— Но у него рога...

— Тебе показалось в темноте. Шапка такая. Иди за пассатижами, Оливка. Темнеет рано, мы должны успеть.

— Не зови меня так, — разозлилась вдруг Лив, — я — Оливия.

Она отправилась, прихрамывая, в «контору» за инструментом. Напоследок ехидно бросила Савве:

— У вас тут все ненормальными становятся...

— И ты в том числе, — парировал парень, — это уж точно.

Вот и не хотела ссориться с ним, но все получилось, как всегда. С Саввой невозможно было не ссориться. Между ними как с самого начала напряжение возникло, так и не проходит. И как они не старались быть взаимно вежливыми, все время что-то нарушало это хрупкое равновесие хороших отношений. Хотя чего бы им делить?