Этот мир точно сошёл с ума (СИ)

- Прости, – рассмеялась я. И уже собиралась подняться на ноги, чтобы отряхнуться, вот только этот наглец, кажется, и вовсе не собирался слезать с меня.

При свете фонаря, что так кстати светил в окно, можно легко было разглядеть лицо парня. Его взгляд был каким-то затуманенным, а глаза цвета крепкого виски, из-за расширившихся от темноты зрачков, стали практически чёрными. Или дело все же не в освещении? Он, не отводя от меня взгляд, большим пальцем медленно провёл вниз по моей щеке, переходя на губы. Я в недоумении посмотрела на него.

- Ты испачкалась, – я на это лишь томно прикрыла глаза и шумно выдохнула, не в силах сопротивляться буре внутри, что вызывали его прикосновения. Каждое его касание будто электрическим разрядом отдавалось в теле. Кажется, такая моя реакция не укрылась от его чутких глаз.

- Ну? Будем и дальше лежать здесь или все же пойдём? – он прошептал это мне на ухо, наклонившись, и убирая прядь моих волос в сторону, будто специально обжигая своим горячим дыханием, словно играя. Мой мозг окончательно отказывался соображать, – нет, ну, если ты все же так хочешь… – он запустил два пальца мне под портупею где-то в области груди и притянул за неё к себе, усадив так, что наши глаза теперь были на одном уровне, – мы можем остаться, – уже практически в губы прошептал он, улыбаясь. Будто бы ждал, что я сдамся, сорвусь, будто специально провоцировал меня, проверял на прочность. Ну нет, на сей раз я не проиграю эту игру.

- Идём, – так же в губы прошептала ему я, и, «скинув» с себя парня, встала на ноги, смотря выжидающе на него сверху вниз.

Он вновь с ухмылкой, игриво приподнял бровь, ожидая от меня совершенно иного развития событий. Один – ноль, Дамиано. Этой ночью я не перестану тебя удивлять.

- Что это за место? – мы шли по темным коридорам, ведущим в неизвестном для меня направлении. Лунный свет, что так кстати пробивался в окна, освещал некоторые помещения.

- Это что-то вроде дома культуры. Он заброшен уже лет сорок. Раньше здесь устраивали тусовки, масштабные рок-концерты, прочие мероприятия, – мы свернули в первую попавшуюся комнату.

Окна были выбиты. На сквозном ветру колыхались старые подвесные люстры, и какие-то лоскуты, свисающие с потолка рваными лохмотьями. Вокруг были разбросаны бумаги, в углу стоял неплохо сохранившийся диван, на полу валялись старые стулья и то, что от них осталось, а стены были исписаны причудливыми граффити.

- Смотри! – воскликнула я, беря в руки одну из бумажек, – это же чья-то рабочая карточка! – я провела пальцами по запылившейся бумаге, чтобы прочесть записи.

- «Пол Стивинсон, 1921 год, гример», – прочитала я, – это же сколько этому лет?! А как сохранились! – пришла в дикий восторг я.

- Здесь ещё кое-что, – позвал меня Дамиано, – похоже, это открытки тех лет, – он сдул пыль со своей находки. На открытках был нарисован Колизей, а на некоторых даже что-то написано на обороте. Мужчина начал перебирать одну за одной, пробегая глазами по надписям, – Sarò sempre lì per te, – прочитал он. Я могла часами слушать, как он говорит на итальянском.

- Что это значит? – спросила я, подойдя сзади к мужчине и положив голову ему на плечо.

- Я всегда буду рядом с тобой, – он повернул голову и как-то по-особенному мягко посмотрел на меня, протягивая открытку, зажав между указательным и средним пальцами. Я забрала ее в качестве сувенира и ловко спрятала находку в свой клатч.

- Идём, кое-что покажу, – он вышел из комнаты и снова отправился куда-то в темноту коридоров.

- Подожди, – прокричала я ему вслед и побежала за ним, не желая оставаться одна в темных помещениях заброшенного здания.

Мы блуждали по различным винтовым лестницам, коридорам и непонятным маленьким помещениям, встречая самые причудливые граффити, которыми были исписаны все стены, находки и старые, на удивление, хорошо сохранившиеся вещи. Помимо этого, повсюду был раскидан строительный мусор. Откуда-то сверху капала вода, торчали провода, валялась старая мебель, с потолка свисали отвалившиеся прожекторы, что держались на проводах, будто на ниточках, которые вот-вот порвутся. На полу был уложен паркет. Местами он взбух от сырости и был деформирован временем, а местами сохранился, будто бы ещё вчера по нему прогуливался местный колорит того времени.