Этот несносный Ноготков

— Благодарим вас, представители всезвездного государства Риир, освещаемого бесподобной Блеокандой, за этот удивительный подарок! — проскрежетал один из иоллитов. — Надеемся, что мы с вами еще встретимся. Ведь до вас не больше десятка световых лет. Желаете перекусить?

— Благодарим, — важно поклонился блеокандит, — но нас ожидают в звездолете. Оставляем вам действующую модель блеокандита. От нее вы узнаете секреты подаренного вам хитроумного аппарата.

Из нижнего люка ракеты спрыгнул абсолютно такой же пингвин с головой новорожденного человека. Сразу же отбежав в сторону, словно опасаясь, что его перепутают с настоящими блеокандитами, он громко, как бы квакая, сказал:

— Внимание! Всем следовать за мною! Сейчас ракета вернется в звездолет. А вы, уважаемый представитель Уоа, — тут действующая модель блеокандита повернулась к повисшему рядом иоллиту, — вы займете мое место в ракете, чтобы не нарушилось равновесие сил. — Лжеблеокандит схватил не успевшего даже пикнуть иоллита и буквально забросил его в нижний люк ракеты. В ту же секунду туда вскочили оба блеокандита, а когда оставшиеся иоллиты разлетелись в стороны, ракета исторгла пламя и взвилась вверх.

— Вот так, — произнес уже знакомый голос, — состоялось наше знакомство с обитателями далекой звезды, которую вы именуете тау Кита. Лжеблеокандит, как выяснилось, не имел никакого отношения к загадкам пресловутого хитроумного аппарата, который до сих пор хранится у нас как память о коварстве звездных пришельцев. Более того, лжеблеокандит, как было выяснено нашей абстрактноконкретной мыслительной машиной, имеющей телепатическую приставку, был предназначен для распространения идеи подчинения Блеоканде-Риире всех мыслящих существ.

Звездолет планеты, питающейся энергией эпсилон Эридана, был принят одноголовыми четырехконечностными за Комету тысяча девятьсот пятьдесят шесть-аш, хотя он и пытался связаться при помощи радиосигналов с Голубой планетой и с планетой, именуемой вами Марсом. Решив, что на Голубой планете нет жизни или есть, но на низком уровне цивилизации, и убедившись, что Марс представляет собою почти безжизненную пустыню, представители планеты, питающейся энергией эпсилон Эридана, установили связь с нашей научной станцией Рунди, но посетить нас не смогли из-за перерасхода горючего. Однако мы договорились, что они прилетят к нам через сорок тысяч лет, и обменялись паролем. Благодарим за внимание!

— Что же вы молчите? — проскрипел Эм-дэ-эстэ. — Можно подумать, что одноголовых четырехконечностных ничем не удивишь!

— Почему — ничем? — сказал Гелий Михайлович. — Нас, например, до сих пор удивляет, что вы изолировали от нас наших товарищей! Уж если вы считаете себя представителями высочайшей цивилизации, то обязаны проявлять и высочайший гуманизм.

— О гуманизме мы еще с вами поговорим, — проскрипел иоллит.

Глава тридцать третья, изобилующая новыми неожиданностями

Никто из землян никогда не смог бы объяснить, каким образом после обещания иоллита поговорить о гуманизме они сразу нее очутились в небольшом шарообразном помещении, чем-то похожем на аквариум, из которого выкачали жидкость. Зеленоватый туман струился из стен, отражался на лицах и одежде людей, они напоминали чем-то фигуры с картины Репина «Садко в подводном царстве».

-- Как мы сюда попали? — с недоумением спросил астроботаник.

-- Во всяком случае, я не припомню, чтобы нам подавали лимузин или хотя бы карету, — горестно вздохнул академик.

-- Боюсь, что скорее нам потребуется карета скорой помощи, — усмехнулся Хворостов. — Я начинаю опасаться за наш рассудок.

-- Не обобщайте, — запротестовал доктор медицины, — и не паникуйте. Мы должны действовать вопреки навязываемой нам воле иоллитов, которым мы пока подчиняемся.

— Боюсь, что «пока» станет «навсегда», — заметил Хворостов.

— Опять боитесь! Вместо того, чтобы взять себя в руки, вы опускаете эти последние конечности, — не выдержал академик.

— Самое время каламбурить, — грустно улыбнулся

Блаженный. — Нам действительно надо что-то предпринимать! Ваш сыночек, Филипп Иванович, творил чудеса, его фокусы едва не привели нас к гибели. Быть может, теперь он блеснет своим искусством?

— Ты слышишь, Алик? — повернулся к сыну цитолог. — Ясно?

— Ясно, — насупился Алик, — только я уже не умею. Пробовал...

— Климат другой, — вздохнул академик. — Не то давление ртутного столба, не та влажность, не та изотерма. И вообще, дорогие... — Гелий Михайлович умолк, словно загипнотизированный чьим-то взглядом. Он уставился в потолок, если только так можно было назвать верхнюю часть сферического помещения, и застыл от неожиданности. Все подняли головы, не в силах что-либо произнести: на потолке образовалось овальное отверстие размером с крышку стола, и оттуда посыпались какие-то существа, после чего отверстие мгновенно затянулось зеленоватой пленкой.